Зеркало Кассандры
Шрифт:
– Когда я говорю, я тоже страдаю. Разве нет?
– Мы с тобой играем в игру, в которой мы всегда в проигрыше.
– И как она называется?
– «Я – ясновидящая».
– Да уж, ясновидящая.
– Хочешь, я скажу тебе, в чем наше главное несчастье?
Старшая Кассандра наклонилась к девушке и тихонько прошептала ей на ухо:
– Знать и не иметь возможности убедить других – мучительно, но еще мучительнее не знать и жить, как живут все вокруг.
Старшая поиграла со змеей и продолжила:
– Люби свой дар.
Она грозно взглянула на девочку:
– Люби, или ты
– А чем он мне поможет?
– Он поможет тебе узнать, кто ты есть на самом деле. А другой цели в жизни нет.
Голос жрицы зазвучал громче и обрушился на Кассандру, как гром:
– Цель одна: узнать, кто ты есть!
Ресницы затрепетали.
Кассандра открыла глаза и увидела совсем рядом лицо директора интерната «Ласточки».
Нет, не может быть…
Она видела его синевато-серый галстук и перстень-печатку с лошадиной головой в короне. Она чувствовала запах мужской туалетной воды и запах пота.
Кассандра вдруг поняла, что лежит уже не в больнице, а в лазарете интерната «Ласточки». Она хотела встать, но обнаружила, что ее запястья привязаны к кровати ремнями.
Филипп Пападакис улыбнулся и протянул девочке что-то очень странное: прозрачный стакан, перевернутый на тарелку. В стакане гудела и металась пчела.
Директор школы наблюдал за мечущимся насекомым.
Пчела ударялась о прозрачную непроходимость. Директор поднес стакан к глазам Кассандры.
– Ты знаешь о существовании «синдрома пчелы»?
Кассандра отрицательно помотала головой, не отрывая глаз от бьющегося под стаканом насекомого.
– Как видите, мадемуазель Каценберг, наши занятия не закончились. В прошлый раз я объяснил вам значение вашего имени, теперь объясняю смысл ваших поступков.
До девочки вдруг дошло, что этот очень неприятный ей человек действительно многое ей открыл.
Враги, возможно, учат нас лучше, чем друзья.
Пападакис пощелкал по стакану, где билась пчела.
– Мне тогда было девять лет. Вместе с другими ребятами я завтракал в саду, полном цветов. И вдруг на наш сладкий пирог села пчела и принялась им лакомиться. Ребята перепугались, закричали, боясь, что пчела их укусит. И тогда один мальчик, который хотел вызвать у всех нас, и в особенности у девочек, восхищение, воспользовался моментом, когда пчела переползла на крошку, и накрыл ее стаканом. Точно так же, как я сделал сейчас.
Пападакис опять пощелкал по стакану, мгновенно возбудив беспокойство пчелы.
– Наш товарищ, заточив пчелу в стакан, решил, что это слишком ничтожное для нее наказание. Он взял ложку и стал бить по стакану. Резкий неприятный звук, должно быть, был в стакане еще оглушительней. Пчела обезумела, а я…
Филипп Пападакис сильно забарабанил пальцами по стакану. Пчела заметалась.
– Я подумал, что не надо мучить пчелу, нужно отпустить невинное создание на свободу.
Директор смотрел на Кассандру и ангельски улыбнулся:
– Слово не разошлось с делом, я поднял стакан. И что же? Пчела тут же набросилась на меня и пребольно укусила в руку. Еще хуже было пчеле. Как вам известно, в отличие от шершня у пчелы на жале есть зазубрины. Когда, укусив, она собирается улететь, застрявшее жало вытягивает из нее внутренности.
Эти слова звучали очень горько.
– Мучилась пчела. Мучился я. И все потому, что я проявил великодушие. Пчела поступила глупо, она укусила руку, которая ее освободила. Пчела поплатилась за свою глупость смертью. У меня боль прошла, но благодаря ей я хорошо усвоил полученный урок.
Директор пошарил рукой среди вещей Кассандры, лежавших на стуле.
Только бы не забрал мои часы «Пробабилис»!
Он вытащил книгу «Проклятие Кассандры».
– Неблагодарность – вот главная беда этого мира. Беда Кассандры троянской в том, что она не пожелала отблагодарить Аполлона. Беда несчастной пчелы в том, что она не сумела быть мне благодарной за свободу. И вы тоже укусили меня, когда я желал вам только добра. Разве не так?
Директор отвернулся от Кассандры и посмотрел в окно лазарета.
– В истории множество подобных примеров. Возьмем хотя бы Людовика Четырнадцатого. Он разорял страну, строив себе дворец в Версале, ведя дорогостоящие и бесполезные войны, большую часть которых проиграл. Он утопал в немыслимой роскоши и презирал своих подданных. Народ голодал, страна обнищала. Однако Людовик Четырнадцатый считается замечательным государем, «королем-солнце». Он сам себя так называл, и историки охотно с ним согласились. Его наследник, Людовик Пятнадцатый, обнаружив, что казна пуста и страна корчится в агонии, пальцем не пошевелил и передал все проблемы своему сыну, ставшему Людовиком Шестнадцатым. Этот Людовик решил, что нужно все-таки залатать пробоины, нанесенные дедом. Людовик Шестнадцатый стал принимать меры, которые могли бы улучшить жизнь народа. Он решил обложить налогами аристократов, которые до этого их не платили. Он ввел «Тетради жалоб», где каждый его подданный вне зависимости от сословия имел право сообщить о своих личных обидах и нуждах. Он первым в мире заинтересовался мнением народа. Но никто не увидел в нем новатора, каким он являлся на самом деле, а его прозорливость и щедрость расценили как слабость и уступчивость. Он закончил свои дни, как известно, на эшафоте. Ему отрубили голову при всеобщем одобрении того самого народа, которому он так хотел помочь.
Директор выглядел очень огорченным.
– Неблагодарность правит миром.
Филипп Пападакис взглянул на стакан с жужжащей пчелой.
– Как нам поступить с этой пчелкой? Конечно, я мог бы опять ее выпустить на свободу, но теперь я знаю, что по невежеству и неблагодарности она укусит меня, причинит мне боль и погибнет сама. Что ты думаешь об этом, Кассандра?
Он обратился ко мне на «ты».
Девушка с большими светло-серыми глазами ничего не ответила. Директор покачал головой, потом приподнял стакан. Но прежде, чем пчела успела улететь, он раздавил ее с хрустом на тумбочке у изголовья кровати. Кончиками ухоженных пальцев он приподнял полосатое, черное с желтым, существо и поднес его к глазам Кассандры. На лице у него появилась гримаса, и он стал еще больше похож на актера Дональда Сазерленда.