Зеркало Кассандры
Шрифт:
Фетнат оборачивается к Киму:
— Маркиз, ты за или против того, чтобы Белоснежка осталась?
Ким немедленно отвечает:
— Конечно, против. И, взвесив все, я вообще предлагаю ее убить, потому что, едва выйдя отсюда, она на нас донесет. Утопим труп в болотах, да и дело с концом. Там, где ее чуть собаки не съели, да, Барон? Вернем, так сказать, статус-кво.
Фетнат кивает, потом поворачивается к рыжей:
— А ты, Герцогиня?
— Я против. От нее надо избавиться, но идею с убийством в южных болотах я не поддерживаю. Туда ходят играть
Она подходит к Кассандре и запускает руку в ее длинные волнистые волосы.
Она нарушила мое личное пространство, но я не должна реагировать.
— Хорошенькая. Лучше продадим ее албанцам.
— Записано. Ты, Барон?
— Я «за». За то, чтобы девчушка осталась с нами. И чтобы ее не убивать. Мы не будем выкидывать ее в болото или продавать албанцам, они ее изувечат. Мы — беглецы и должны помогать другим беглецам.
— Понятно, сума переметная, — цедит сквозь зубы Герцогиня. — Я знаю, почему ты ее защищаешь. Да, знаю.
— На что это ты намекаешь, Герцогиня?
— Нечего изображать невинность, Барон! Мы все о тебе знаем. У тебя дочка чуть постарше нее. Тебе с ней видеться не дают, вот ты и хочешь, чтобы эта ее заменила. Отцовский инстинкт…
— Да как ты смеешь даже упоминать о моей дочери, жирная косоглазая баба! Я запрещаю тебе произносить…
Барон пытается ударить ее в ухо, но рыжая отскакивает и выхватывает бритву. Они стоят друг напротив друга, готовые сцепиться.
— Виконт, а ты как голосуешь? — как ни в чем не бывало спрашивает Ким, желая переключить всеобщее внимание на другой предмет.
Все вопросительно смотрят на высокого негра в разноцветном балахоне, который снова неторопливо раскуривает трубку.
— Барон прав: Искупление — это священное право беглецов. Не меня спрашивать о том, можно ли прогонять чужаков, если вы понимаете, о чем я говорю. Увы, Герцогиня, я голосую за то, чтобы она осталась.
— Два на два. Поровну. Вот недостаток демократической системы при четном количестве избирателей.
— Давайте переголосуем! — предлагает Ким.
— Бесполезно, опять ничего не получится. Хорошо. Поскольку я — вождь племени, окончательное решение принимаю я: отдавая долг гостеприимству, а главное, потакая бескрайней сентиментальности Барона, я разрешаю Золушке остаться с нами, но ненадолго.
— Она из буржуев! — возмущается Ким. — У нее чистые руки! Мы, что, с благовоспитанной девицей жить будем?
— Не волнуйся, она все равно не сможет привыкнуть к нашему образу жизни, не волнуйся, — отвечает ему Фетнат.
Эсмеральда поворачивается к Орландо:
— Скажи ей, что может остаться, но только на три дня. Потом она отсюда уберется. Спать будет на складе, рядом с консервами. Надо ей дать сухое и чистое одеяло. У тебя найдется, Виконт?
— Ей еще придется пережить завтрашний шок, — усмехается Ким.
Лицо девушки выражает непонимание.
— Ну, малышка, раз ты любой ценой хочешь остаться здесь, то завтра после пробуждения тебя будет ждать большой сюрприз, —
Кассандра хочет поблагодарить Эсмеральду, но та уже встала и отщипывает кусочки жаркого, которое продолжает вращаться на вертеле.
— Чувствую, мы совершаем непростительную глупость, — бормочет Эсмеральда про себя. — Я уверена, что не ошибаюсь. Оставить тут несовершеннолетнюю девчонку — это глупость, чудовищная глупость.
— Эй, девчушка, ты так и не сказала, как тебя зовут? — замечает викинг.
Девушка пристально смотрит на каждого по очереди и медленно произносит:
— Кассандра.
Ким опять хихикает:
— Подходящее имечко для буржуйской дуры.
— Есть хочешь? — спрашивает Орландо.
Кассандра качает головой.
Тяжелые тучи закрывают луну. Крупные капли падают на землю, шипят в костре. Собирается новый ливень. Орландо и Фетнат находят сухую одежду для гостьи, устраивают ей спальню на складе консервов. Кассандра кое-как укладывается на постель из кипы газет, положенных на консервные банки и прикрытых грязной простыней. Под голову кладет набитый тряпьем мешок из-под картошки. Вокруг громоздятся ряды и башни консервных банок. Одни вздулись, другие источены ржавчиной. Большинство без этикеток.
Измученная впечатлениями этого странного дня, Кассандра вытягивается и укрывается пропахшим пылью одеялом. Спасшийся от дождя комар пищит, кружа под брезентовым потолком.
Эти странные бомжи полюбят меня. Мне кажется, они уже начинают меня любить. Им просто нужно привыкнуть. И. потом… не так-то легко любить такого необычного человека, как я. Представляю, каково бы мне было на их месте.
Под крышей ползают тараканы, шурша своими быстрыми лапками по рифленой жести.
Насекомые, пожалуйста, оставьте меня сегодня в покое.
Капли дождя стучат по кучам мусора.
Что же завтра будет такого ужасного?
Она кладет часы на ящик, служащий тумбочкой, и включает их. «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 88 %».
«Отправитель: «д»
Что сказал директор? Ах, да… «От кого-то, кто вас любит».
Она выключает часы. Цифры исчезают.
Кассандра опускает наконец веки и засыпает. Снаружи, в черной ночи ревет гроза.
19
Ослепительно белое солнце. Кассандре снится, что она находится в большом античном, залитом светом городе, под синим, как лазурь, небом. Она поднимается по ступеням выкрашенного в яркие цвета храма.
Вход украшают кариатиды и коринфские колонны, барельефы с изображением потрясающих мечами и копьями воинов в туниках. Их мышцы рельефно выделяются на мраморной поверхности.
Кассандра входит в священное место. Миновав длинную череду светильников, она достигает подножия высокого трона, на котором сидит женщина лет пятидесяти, облаченная в белую тунику.