Зеркало любви
Шрифт:
Кагану не стоило такое предлагать.
– Мы посмотрим на волю богов - завтра, - Хурмах был уверен в своей победе.
– Посмотрим. Ты все сказал?
Хурмах медленно опустил веки, показывая, что да, все.
– Тогда слушай мое слово. Или вы уйдете, или мы разобьем ваше войско, освободим пленников, а тебя я лично повешу на воротах, живого или мертвого.
Лицо кагана отвердело.
– Это твое последнее слово, Волк?
– Да.
– Тогда умри здесь.
Рид фыркнул. Его не удивило бы, и если каган
Час они друг друга не тронут, и этот час почти закончился.
Интересно, Хурмах сегодня пойдет на штурм? Или даст своим войскам отдохнуть?
Рид посмотрел на солнце, которое клонилось к горизонту.
Выспаться бы. Еще хоть одну ночку...
***
Хурмах с удовольствием пошел бы на приступ сразу же.
Увы.
Степняки - не регулярные войска.
Им надо остановиться на ночлег, отдохнуть, позаботиться о конях, выспаться и поесть. А на штурм можно и с утра.
Хурмах это отлично понимал, а потому позвал к себе Шарлиз Ролейнскую. Он тоже использует эту ночь с толком. И - нет, вовсе не для любви. Принцесса прилетела словно на крыльях, поклонилась...
Хурмах кивнул ей на подушку, на которую и опустилась девушка.
– У меня к тебе есть разговор.
– Мой повелитель...
– Молчи.
Шарлиз поглядела на Хурмаха, который расхаживал по шатру, на его лицо - и замолчала. Ей памятна была первая ночь с каганом. Сейчас она такого не выдержит, просто не сможет. Если будет кровотечение, выкидыш... умирать ей решительно не хотелось, а потому помолчим, как приказано.
Наконец Хурмах медленно заговорил.
– Ты принцесса, ты должна понять. Завтра мы с Торнейским сойдемся в бою. Воля богов мне неизвестна, победим мы или проиграем, останусь я жив, или моя душа поскачет к звездам...
Шарлиз молчала.
А что, ей же приказано, вот и молчит. Да и все восклицания будут выглядеть безумно фальшиво. Сейчас это не к месту.
– Ты - моя жена. Твой ребенок может удержать Степь.
Хурмах не хотел думать о смерти, но...
Если завтра его не станет, что начнется в Степи? Да привычная грызня за власть! И кому это надо?
Точно не ему, он больше двадцати лет потратил, объединяя всех в один кулак.
Если завтра он выиграет - он пойдет вперед. Если проиграет... лучше ему погибнуть в бою, все равно убьют, только более медленно и мучительно. И что ему остается?
Бросить кости самостоятельно, так-то.
К примеру, отдать этой женщине бумаги об их браке и несколько символов. Нагрудный знак, церемониальный скипетр, сделанный из конской кости и оправленный в золото, такой же церемониальный кубок...
А еще приставить к ней людей. Надежных, тех, кто поможет сберечь его сына.
Почему Шарлиз и ее дитя? Не кто-то из тех, что ждет в Степи?
Потому что этого ребенка признают все остальные страны. Это важно.
Хурмах снял со стола ларец и поставил перед Шарлиз.
– Здесь коронационные регалии. Кубок, скипетр, знак. Их получает каган Степи. Ты должна будешь вручить их нашему сыну. Тут, в ларце, двойное дно, там мое завещание. К нашему сыну перейдет мой престол.
– А если родится девочка?
– Передаст по крови. Внуку, - отмахнулся Хурмах.
– Но для этого ты должна будешь доносить и вырастить ребенка.
Вот тут Шарлиз была полностью согласна и закивала.
– Бурсай ты знаешь. Оставь ее при себе. И Рохсай тоже. Эти старухи большие знатоки ядов.
Шарлиз поежилась. Но знания-то полезные...
– Да, господин.
– Еще я приставлю к тебе четырех воинов. Даже если я умру, а тебя вернут к отцу, оставь их при себе. Они полукровки, они похожи на вас, круглоглазых, но оружием они владеют как мы. Они тебя сберегут от любой опасности, да и ребенка научат владеть оружием.
Шарлиз слушала внимательно.
Она могла любить или ненавидеть Хурмаха, но здесь и сейчас речь шла об ее будущем. Вдова короля Степи - или шлюха степняка, разница ощутимая.
– Они об этом знают, мой господин?
– Да. И в Степь вам хода не будет... не слишком быстро.
– Почему, мой господин?
Хурмах сказал чистую правду.
– Потому что мой ребенок будет мишенью для стрел. И ты, как его мать - тоже. Если я умру, тебя просто удавят, еще до родов.
Шарлиз схватилась рукой за горло, словно уже свивалась на нем шелковая петля удавки, скользила, готовясь затянуться.
Каган не шутил, ничуточки не шутил.
– Нет...
– Поэтому слушай меня. Если завтра меня не станет, ты будешь знать, как действовать.
И Шарлиз слушала. Внимательно, серьезно, понимая, что от этого зависит ее жизнь. Да и не было дураков в ее роду. Ни Самдий, ни Элга не были глупыми.
Сволочами - да!
Но не глупцами, и Шарлиз не в кого было вырасти глупой. А разврат... так не во вред же себе!
Что приготовит ей следующий день, Шарлиз не знала. А потому запоминала каждое слово, имена, адреса, слова, которые надо было сказать... она еще скорректирует планы под себя, еще поборется, но это потом, потом...
Сейчас - будь внимательна и все запоминай.
Хурмах отпустил ее за полночь, и Шарлиз провалилась в сон, как в обморок.
Что принесет ей грядущий день?
***
А вот маркиз Торнейский столь тонкой душевной организацией похвастаться не мог. Он попросту спал.
Крепко, сладко, с головой укрывшись одеялом.
Во сне он видел маму, видел Мелиссу, видел отца - не маркиза, конечно, а его величество Арреля, видел дядюшку Стива и Джока...
Это был хороший сон.