Зеркало миров
Шрифт:
Теноктрис что-то пробормотала, или, может быть, кто-то другой заговорил рядом с ней. Во всяком случае, Кэшел никого не мог видеть. Глаза старой волшебницы были закрыты. На ее лице была спокойная улыбка, но Кэшел видел ее улыбку, когда она думала, что Зло вот-вот сокрушит ее и всех, кто ей дорог. Людям, которые думают, что смелость как-то связана с желанием ударить других людей, нужно было провести немного времени рядом с Теноктрис.
В высоком небе виднелись тонкие облачка, но в основном звезды сияли ясно. Пастух проводит много времени, глядя на звезды, в то время как другие люди спят. Они — его часы, а также компаньоны: они показывают время лучше, чем люди во дворце, благодаря капающей с клепсидры воде и трубачу, трубящему о часе, когда чашка наполняется и переворачивается. Созвездия были почти такими, к каким он привык. «Семь Пахотных Волов» были немного растянуты, а на месте синей звезды в набалдашнике «Кузнечного Молота» красовалась средняя красноватая звезда; ничего более важного не было. За исключением юга, где новая белая звезда была намного ярче всего остального, кроме луны.
Кэшел посмотрел на нее через плечо, затем оглянулся назад. Он полагал, что звезда была частью проблемы, но ему не о чем было беспокоиться, пока кто-нибудь не скажет ему, что это так. Птица-кардинал начала весело петь, хотя Кэшел не мог догадаться, почему так поздно. Уже несколько часов было темно.
Дузи, к тому времени, когда Теноктрис остановила бричку здесь, на восточной окраине Валлеса, уже стемнело. Во всяком случае, там, чем Валлес был сегодня. Кэшел был почти уверен, что когда он проезжал через эту часть города до Изменения, она была застроена многоэтажными многоквартирными домами. Кэшел не скучал по этим зданиям — они были голубятнями для людей; он не мог себе представить, как люди готовы были так жить, — но ему было интересно, что случилось с теми, кто в них жил. Он надеялся, что все они вернулись в свое время, настолько счастливые, насколько это вообще возможно в многоквартирных домах. Вероятно, было хорошо, что вокруг было не так много людей, как он ожидал, отчасти потому, что волшебство беспокоило людей.
То, что Теноктрис делала сейчас, было очень похоже на волшебство, даже если бы она хотела назвать это мечтанием, медитацией или как-то еще. Искры и звуки свидетельствовали об этом. Другая причина — и, вероятно, более веская — заключалась в том, что таким образом люди не беспокоили ее. Кэшел ни за что не смог бы удержать всех подальше от Теноктрис, если бы они находились посреди зданий, полных людей, тем более что ему самому приходилось держаться от нее на расстоянии. Конечно, большинство людей боялись волшебников, но всегда находилось несколько человек, особенно детей, которые не боялись или были скорее любопытны, чем напуганы.
В храм со стороны фасада вошла девушка. Проходя мимо, она посмотрела на Кэшела, хотя ничего не сказала и даже не проявила интереса. Она направлялась к Теноктрис. — «Ну, вот, получи, когда говоришь себе, что все идет хорошо!» — подумал Кэшел, поднимаясь на ноги.
— Мэм? — обратился он. — Я бы хотел, чтобы вы не подходили ближе к моей подруге. Она занята, ну, делом, о котором ей нужно по-настоящему, и хорошенько подумать.
Девушка остановилась как вкопанная и повернулась, чтобы посмотреть на него. Она была старше, чем он подумал, но все, же не очень старая; может быть, всего шестнадцать. У нее были распущенные темные волосы, которые накидкой ниспадали на тонкую сорочку, которая, казалось, была единственным, что на ней было надето.
— Ты можешь меня видеть? — спросила она. Ее голос был тонким и высоким, как трель лягушачьего хора.
— Да, мэм, — ответил Кэшел. У нее были очень тонкие кости; это и то, как двигались ее ноги, напомнили ему птицу. — Я знаю, что я не местный, но я был бы действительно благодарен, если бы вы не разговаривали с Теноктрис, пока она не закончит. Если бы девушка не послушалась его, когда он был так вежлив, он бы, наверное, задержал ее. Это было не то, что он хотел бы — хватать незнакомку и заставлять ее что-то делать, потому что он был сильнее, но Теноктрис зависела от него. Девушка просто смотрела на него. Неужели он сделал что-то не так? — Да, меня зовут Кэшел ор-Кенсет, — добавил он. — Я здесь просто со своей подругой Теноктрис, то есть Леди Теноктрис. Я переношу ее вещи.
— Ты видишь меня! — закричала девушка. Она поднесла руки к лицу, прикрывая открытый рот. — Это… да ведь никто никогда не мог меня увидеть! Ни разу со времен потопа.
— А, наводнение, мэм? — попытался уточнить Кэшел. — Я не из Орнифала; я имею в виду, я из Хафта. Наверное, я не слышал о здешнем наводнении.
— Нет, Потоп, — сказала девушка. — Когда вода покрыла все вокруг и все погибли. Ее язык коснулся губ; Кэшел не мог понять выражения ее лица. — Тогда я умерла, но я не ушла, как все остальные. Я пробыла здесь так долго. Я не знаю почему.
— Мэм, вы призрак? — спросил Кэшел.
Она не была похожа на привидение. Он подумал — сможет ли дотронуться до нее, если протянет руку, но не стал пытаться. Это было бы невежливо, да и в любом случае это не имело значения.
— Неужели? — сказала девушка. — Возможно, так оно и есть. Она снова облизнула губы. — Тебя зовут Кэшел, — удивленно произнесла она. — У меня тоже когда-то было имя. Хотя я не помню, что это было. Это было так давно.
— Вы живете где-то поблизости? — спросил Кэшел. — Остановились, я имею в виду, если вы не...
— Я думаю, я оказалась здесь после Потопа, — ответила девушка. Он не мог поверить, что она призрак; она казалась такой же реальной, как любая вещественная вещь.
— Я не думаю, что жила здесь раньше, но я действительно не помню. Она покачала головой, затем печально улыбнулась ему. — Я ничего не помню из того времени, когда была жива, — сказала она, — кроме того, что у меня было имя. Я уверена, что у меня было имя.
Нить рубиновых искр просочилась с неба и исчезла над головой Теноктрис. Насколько мог судить Кэшел, она не пошевелилась и даже не заметила этого. Из того, что сказала старая волшебница по дороге сюда, она заставляла происходить что-то — не больше, чем желоб заставляет воду вращать мельницу. Она просто ставила себя на место событий и, возможно, немного отодвигала их в ту или иную сторону.
Девушка пристально смотрела на Теноктрис. — Кэшел, она тоже меня видит? — внезапно спросила она, поворачиваясь к нему лицом. Ее глаза были очень темными, но казались настоящими.
— Мэм, — ответил Кэшел, — я не знаю. Думаю, когда она закончит, мы сможем спросить ее.
— О, это не имеет значения, — сказала девушка, отмахиваясь от этой мысли взмахом руки. — На самом деле ничто не имеет значения, если ты не потратишь время на то, чтобы посмотреть на это. Ты... Она подняла руку и провела вдоль щеки Кэшела, не прикасаясь к нему. — У тебя есть чувства, Кэшел? — кокетливо спросила она. — Любовь и ненависть, что-то в этом роде?
— Я бы не сказал, что я кого-то ненавидел, мэм, — ответил он, чувствуя себя немного неуютно. Тем не менее, девушка не беспокоила Теноктрис, и это было все, что имело значение. — Я дрался с людьми и, думаю, буду драться снова. С людьми и другими. Но я ничего не знаю о ненависти.
— Раньше я что-то чувствовала, — сказала она, снова, отворачиваясь. То, что овладело ею на мгновение, теперь исчезло; слава Дузи. — Я тоже это помню. Когда я нахожусь рядом с людьми, мне иногда кажется, что я снова могу чувствовать, но в основном я всегда одна.