Зеркало над бездной
Шрифт:
Но через минуту балагур и любитель пончиков, добродушный толстяк Ричард превратился в того самого Железного Бервика, которого знало и боготворило не одно поколение журналистов-расследователей.
– Ладно. Давай по делу. Что-то серьезное?
– Ричард, сядь, – Макс положил перед шефом несколько страничек, переданных ему Чарльзом. – Представляешь, он предлагает нам копию исчезнувшего архива Филиппа Маршалла. Пару умозаключений мне этот Чарльз показал. В них покойный Маршалл утверждал, что имеет доказательства, будто «девять-одиннадцать» организовал некий американец по заказу больших людей из Вашингтона. А все эти арабы были лишь слепым орудием в его руках. Там есть даже кое-какие записи. Ты же знаешь, что Маршалл двенадцать лет рыл землю в поисках подтверждения своей версии о реальных заказчиках и исполнителях теракта 2001 года. Некоторые доказательства у него были и раньше, но после его публикаций они отметались властями как нереальные и случайные.
– Думаешь?
– Да, Ричард, думаю. И чувствую, что Филипп на этот раз обнаружил что-то серьезное. И за это поплатился жизнью. И его дети тоже.
– И собака… Официальная версия его смерти базируется на том, что он, находясь в помутненном рассудке, застрелил своих детей, а потом свел счеты с жизнью. Не смейся, циник! Я понимаю, что при таких высоких ставках любая самая идиотская версия правительства становится для следствия единственной. В смерти Маршалла адское количество нестыковок плюс исчезновение архива… Чего хочет этот Чарльз?
– Ну, во-первых, по моему мнению, он такой же Чарльз, как я Хиллари Клинтон. Я уверен на сто процентов, что этот тип из спецслужб и имеет непосредственное отношение к стиранию с лица земли семейства Маршалла. В суете он успел скопировать архив, который, полагаю, убийцы унесли с собой. Здесь интерес Чарльза совершенно меркантильный, и это сразу видно. Просит пятьдесят тысяч долларов и готов завтра же отдать копию архива.
Ричард задумался, грузно упав в кресло, скрипнувшее под его более чем сотней килограммов, и принялся рассуждать:
– У нас есть фонд на приобретение подобного рода материалов, но такой большой суммой я не располагаю. Надо идти к главному редактору. Но, честно говоря, если материал состоится, то мы войдем в жесточайший конфликт с Госдепом, АНБ, ФБР и многими другими, наделенными властью и возможностями. Слишком больная тема – и я думаю, что главный может обделаться и дать заднюю.
– Хотя стоп! – после небольшой паузы продолжил Бервик. – Мы можем подать эту историю как свою, журналистскую версию и потом торжественно передать все документы в Комиссию. Пусть там перепроверяют, анализируют и в итоге дружно похоронят всю информацию. При таком варианте может и пройти… Ладно, сиди здесь, я пошел просить денег.
Без малого час Макс мерил кабинет широкими шагами. Дурацкая привычка ходить из угла в угол раздражала всех его знакомых, но его самого успокаивала и позволяла выстроить мысли в нужном направлении.
Однако сейчас никак не получалось думать о документах, об одиннадцатом сентября и очередной сенсации. Почему? Взгляд упал на календарь на столе. Господи, как же можно было забыть! Сегодня, 26-го – день рождения папы, ему исполнилось бы… Сколько же? Семьдесят два получается… Малина захлестнул поток воспоминаний, перетекающих одно в другое, складывающихся в сверкающую мозаику и вызывающих из тумана давнее прошлое, запорошенное снегом времени.
Вот он, восьмилетний мальчишка, едет с родителями на такси по морозному Питеру, прощаясь с городом, как тогда казалось, навсегда. Мама тихо плакала, а отец, сжав зубы, молча смотрел в окно, держа сына за руку. А потом вдруг ожесточенно и незнакомо сказал:
– Максимка, я так люблю этот город. До боли. А мы сейчас уезжаем отсюда навсегда, черт знает куда, за океан. В неведомое. Уезжаем из их социалистического мрака. Уезжаем ради тебя, чтобы ты рос в свободном, надеюсь, мире. И, наверное, ради науки, которой я смогу заниматься там, в Штатах. Но знаешь, Макс, меня мучает одно – а вдруг мы с матерью сейчас делаем самую большую ошибку в своей жизни? А вдруг тут все изменится? Ты когда-нибудь нам это простишь?
Максим улыбался, как улыбаются дети чему-то грядущему, неизвестному и, наверное, радостному, и молча кивал отцу, прижимаясь щекой к его большой руке. И в памяти Макса Малина навсегда отпечатался черно-белый снимок Ленинграда с пролетающей в окнах машины заснеженной Невой и острой иглой Петропавловки, пронзающей серое утреннее небо. Это был 1986 год.
Прошло 28 лет. Отец, знаменитый математик, профессорствовавший в Вашингтонском университете, умер от инсульта в 98-м, так никогда и не увидев снова свой любимый Ленинград, теперь уже Санкт-Петербург. А мама ушла через год, попав в совершенно нелепую дорожную аварию. Максим Малинин, превратившись в Макса Малина, и благополучно закончив Гарвард, пару лет работал фрилансером в столичных газетах. Но вскоре бросил все и, решив попробовать себя в чем-нибудь, как ему тогда казалось, посерьезней, оказался в армии.
Успешно прошел Army Physical Fitness Test [3] и, восхитив инструкторов своей физической подготовкой и владением искусством рукопашного боя кекусинкай, был зачислен в силы специального назначения Армии США. Став «зеленым беретом», Малин целый год обучался искусству войны в Форт-Брегге и Форт-Дэвенсе [4] , а потом отправился защищать интересы страны в составе 10-й группы, базирующейся в немецком Штутгарте. Участвовал в уничтожении террористов в так называемых миротворческих и гуманитарных операциях, где прошел через кровь и смерть. Кровь свою, а смерть чужую.
3
Физические испытания Фитнеса (APFT) предназначены для тестирования мышечной силы, выносливости, сердечно-сосудистой системы и органов дыхания солдат в армии Соединенных Штатов.
4
Военные базы воздушно-десантных войск США.
Зимой 98-го Малин вернулся в Вашингтон – холодный и молчаливый город, самодовольный и гордо несущий свое бессмысленное столичное величие.
Макс поселился в родительском доме, полностью переоборудовав его в современную холостяцкую берлогу с минималистской мебелью, и устроился стажером отдела расследований в «Вашингтон Пост». А уже через год первое расследование Макса о коррупционных связях чиновников министерства обороны с производителями военной электроники буквально взорвало информационное пространство и повлекло за собой увольнения четырех высокопоставленных чиновников, двое из которых вскоре оказались в тюрьме. Потом были новые громкие расследования. Вскоре появились надежные контакты в различных структурах – от чиновников Белого дома до самых настоящих гангстеров. В жизнь Малина пришли сотни людей, набивающихся в друзья, и откровенные враги. И те и другие улыбались совершенно одинаково. В 2007-м первая Пулитцеровская премия, потом Афганистан, Ирак и так-далее.
Кровь, кровь и боль. Сколько же их было… Как же тогда кричал смуглый мальчишка лет двенадцати с простреленным животом, из которого вываливались внутренности. Кричал на таких высоких нотах, что Макс, оказавшись рядом и осознав, что пацану уже не помочь, не выдержал. Одним коротким ударом ехон нукитэ [5] Малин навсегда прервал его страдания.
Воспоминания сбились в сплошную мелькающую ленту и замерли стоп-кадром. В кабинет ворвался Ричард Бервик – большой, шумный и окрыленный успехом.
5
Ехон нукитэ («Рука-копье», Кончики четырех пальцев) – для нанесения удара используются кончики четырех пальцев руки, напряженных и слегка согнутых в суставах. При должном умении Ехон нукитэ становится смертельным оружием.