Зеркало войны

Гончарова Галина Дмитриевна

Остальное было делом техники.

Сбиться в клин, прикрыться щитами, и - вниз по склону. До подножия. Там развернуться - и налево.

Не просто так, за деревом, а где у нас деревья?

Леса рядом нет, зато есть степняки, которые ведут обстрел из-за больших деревянных щитов. Кажется, они просто телеги попереворачивали - то, что надо.

Задача простая - степняков отогнать достаточно далеко, чтобы обозники успели затащить так необходимые деревяшки под прикрытие рва.

Простая?

Рид понимал, что это задание

для смертников. С другой стороны, чуть раньше, чуть позже - все знали, куда и зачем они идут. Все согласились.

Щиты, экипировка, клин, готовность - и наконец команда.

– Вперед! За короля и Аллодию!

– УРРРААААА!!!

Безумие?

Безумная отвага, равно как и боевой клич - везде одинаковы.

Роман Ифринский бежал на острие клина.

Это так легко говорить - бежал. А на самом деле...

Трава мокрая и скользкая от крови, земля под ногами хлюпает и разъезжается, щит тяжелый, снаряжение - тоже...

Пятнадцать-двадцать килограмм, правильно распределенных - пустяк для человека. Бодрого, полного сил, отоспавшегося, здорового. А когда ты устал, ранен, вымотан до предела - каждый грамм в копилку. И страшно упасть, потому что ты не встанешь.

Шаг, другой... и бешено бьется сердце, понимая, что может отсчитывать последние мгновения, и кровь кипит в жилах, и забывается все. Вплоть до ран и смерти.

Здесь и сейчас - смерти нет.

И приближаются заграждения, и ошалелые лица степняков, которые не понимают - что хотят сделать эти безумцы? Что?

Как им вообще в голову пришло такое? Атаковать превосходящие силы противника? Это же неправильно, так не должно быть, это безумие какое-то!!!

А аллодийцы приближаются, и из груди рвется то ли клич, то ли вой, устрашая врага еще больше. Мы - не погибнем! Мы останемся героями, сомкнув зубы на глотке врага! А вы...

Вы пришли на нашу землю - и вы ее получите! Два метра в длину, метр в ширину, на каждого!

– УРРРААААА!!!

***

Не стоит загонять в угол мышку. Она может броситься и больно укусить кошку за нос. И кошка даже не успеет отреагировать.

Она этого не ждет!

Это не прописано в кошачьих мозгах. Мыши не нападают на кошек!

Осажденные должны сидеть смирно, отбиваться, и никак не пытаться прорваться из окружения. Особенно из такого, где холм взяли в три кольца! Не должны!

Роман Ифринский об этом не знал, да и знать не хотел.

Добежать, почти доскользить, упасть сверху вниз, перелететь через заграждение, на плечах, на руках, обрушиться на головы врага, который просто не ждет - у них есть луки и арбалеты, но нету копий, слава богам, их просто нет! Не то бы ждала Романа участь медведя.

Даже если копья и были где-то там...степняки - не регулярная армия. Налетчики, которые попросту растерялись, давая осажденным так необходимую им фору.

Удар.

И еще один.

Палаш

в руках Романа почти танцует, голова степняка не отделяется от тела, но откидывается назад, из перерубленных артерий щедро хлещет поток крови, окатывая тех, кто стоит с ним рядом, тело еще не успевает осесть, а Роман разворачивается - и еще один степняк с воем хватается за живот.

Кожаная куртка иногда плохая замена кольчуге.

На землю выпадают сизые внутренности, словно клубок червей.

Степняк воет, а Роман идет дальше и дальше. Падают люди, падают на землю чудовищными плодами отсеченные руки и головы, кто-то кричит, брызгает на лицо кровь, Роман даже не вытирает ее - не яд, и идет вперед.

И рядом с ним бесчинствуют Виктор Лейнский и Эрон Шорский. Бросать друга они не собирались.

Шесть гвардейцев, четырнадцать пехотинцев...

И степняки отшатываются назад.

Так человек врезается в волну - и на миг отталкивает ее своим телом. Потом волна обнимет его, захлестнет, повлечет за собой, но это - потом, потом...

А сейчас - удар!

И еще один! Получи, гадина! И - сдохни!

Они зубами выгрызают пару минут передышки.

Степняки в ужасе отшатываются от этих чудовищ, которые с ног до головы покрыты кровью, и больше похожи не на людей, а на древних демонов. И обозники, которые выскочили вслед за вояками из лагеря, успевают утащить к себе несколько щитов - действительно, телеги, даже колеса есть.

Вот и отлично, то, что надо!

– Роман!

Виктор встряхивает друга за плечо. Ифринский дергается, поворачивается на голос... знакомый?

Он пьян от крови и усталости, почтим безумен от ярости, но друга Роман узнает. И медленно опускает палаш.

– Назад! Отходим назад!

Роман прищуривается, обводит взглядом окрестности. И верно, степняки начинают собираться для отпора. Кто-то в красной шапке бежит, кричит...

И плевать!

Пусть приходят, он их всех здесь положит!

Всех, все-е-ех...

Виктор размахивается, и что есть силы бьет Романа открытой ладонью по щеке.

Есть что-то волшебное в пощечинах. Есть. Что-то такое... изначально неприятное и гадкое. Но сейчас это только на пользу - Роман приходит в себя. И кивает.

– Отходим!!! НАЗАД!!!

И медленно начинает пятиться, прикрывая своих.

Степняки уже опомнились, они уже хватаются за луки, в плечо Романа бьет стрела, но кольчугу не пробивает. Видимо, лук плохой, стрелок поторопился или стрела на излете ударила.

Но синяк будет!

И плевать!

Важно другое. Из двадцати человек в лагерь возвращаются шестнадцать. Еще четверых принесли. Не всем повезло так, как Роману.

Рид пожимает ему руку и хвалит, а Ифринский смотрит на него, и все яснее понимает - надо уходить. Глупо класть свою жизнь под мечи этих грязных тварей, глупо! Не нужна ему война, в которой он не победит!