#Зерна граната
Шрифт:
Под статуэткой был пришпилен к стене мутный дагерротип, на котором угадывался дородный усатый мужчина с винтовкой. Тут же на черном шнурке покачивался, как маятник, высушенный человеческий палец. Луиза почувствовала подступающую тошноту и отошла от молитвенного уголка подальше.
Тихо, чтобы не привлекать внимания людей Дьявола, ожидающих снаружи, она приблизилась к запертой на висячий замок двери хлева и позвала Фабиана. Тот не ответил, лишь глухо брякнула цепь.
– Я постараюсь тебя вытащить, – прошептала Луиза, надеясь, что Дюпон в состоянии ее расслышать. – Мы уйдем. Или
На этот раз из-за двери не раздалось ни звука. У Луковки были друзья. У Луизы Спегельраф их нет.
Наконец она нашла в себе силы дохромать до входной двери и постучать.
– Я готова говорить.
Через минуту человек, назвавшийся Венделем, вошел в хижину. Он принес с собой хлеб, завернутый в полотенце, и кувшин с каким-то питьем. Мужчина сложил свою ношу на стол, а также вынул из карманов головку чеснока и кусок твердого белого сыра. Поставил пару глиняных чашек без ручек.
Луиза наблюдала за ним исподлобья, силясь вспомнить брата, каким он был четырнадцать лет назад. Тогда ему было десять и он, как остальные сыновья Спегельрафов, был совершенно недосягаем для младшей сестры.
Она почти ничего о нем не помнила, но Агнесс иногда делилась воспоминаниями из детства. Вендель был маленьким дикарем и чаще прочих бывал наказан. Он не позволял стричь свои каштановые волосы, ходил босым и грязным, водился с детьми слуг и подолгу пропадал в лесах близ Виндхунда. Не раз герцогу приходилось организовывать его поиски.
Чтобы обуздать его, отцу пришлось отправить двенадцатилетнего Венделя в пансион, где практиковали суровые методы воспитания. Мальчик провел там пять лет, а в семнадцать сбежал, и никто не знал причин побега. Сыскному управлению удалось проследить его путь до границы Иберии, но в этих землях последний призрачный след юноши потерялся. Герцог отказался от среднего сына с такой же легкостью, с какой избавился от дочери.
Луиза пыталась отыскать в Белом Дьяволе наследные черты Виндхундов и Спегельрафов и находила их: овал лица и цвет волос – от матери, острый нос и светло-голубые глаза – точь-в-точь такие же, как у нее, Антуана и отца.
С каждой секундой ее сердце холодело. Если допустить безумную мысль, что беглый старший брат стоит сейчас прямо перед ней, то у Луизы доказательств родства вовсе не было. Бледная кожа, вытянутое лицо и невзрачные рыжеватые волосы могли быть у любой кантабрийки из любой части страны.
Тем временем Вендель уселся на стул напротив девушки и разложил перед ней нехитрую снедь. Потом, словно нехотя, плеснул красной жидкости в обе чашки и одну придвинул Луизе.
– Когда я в последний раз видел сестру, – начал он, откашлявшись, – ей было всего пять. Теперь она может быть кем угодно. Какой угодно. Или не быть вовсе. Я слышал, что после переворота почти никто не выжил. Всех порешили, кроме принцессы, а от дворца только пара стен и осталась. Почти не сомневаюсь, что это дело рук Фердинанда.
Он выждал реакции пленницы.
– Мне удалось сбежать. Кухарка вывела меня через черный ход и парк. Впрочем, убегать – это единственное, что мне удается. – Слова давались Луизе с трудом, а запах еды путал мысли, но она не прикасалась к пище.
Дьявол подался вперед, в его взгляде засквозило любопытство.
– Побег – это то, в чем Спегельрафы сильны. «Беги, лиса…» – помнишь песенку? – Он вдруг нахмурился и силой вложил в ее израненную руку ломоть хлеба. – Да ешь ты уже!
Он отвел глаза и не стал смотреть, как Луиза ест. Когда она осилила четверть хлеба с сыром, то вспомнила о Фабиане и чуть не подавилась крошками.
– Второй пленник. Он тоже голоден.
– Твой любовник? – издевательски прищурился бандит.
– Нет. – Лу не почувствовала даже смущения, только усталость. – Он мой друг, мы вместе приплыли из Кантабрии.
– Перебьется. Сначала разберемся между нами.
– У него сломаны ребра…
– Перебьется, – с нажимом повторил он. – Кстати, сколько твоих друзей приплыло в Иберию от Крысиного Короля?
Луиза не сдержала усмешки, которая резанула разбитую губу. Он и правда рассчитывает, что она скажет? Вот так просто, за кусок хлеба?
– Понятно, – легко отступил Вендель. – Тогда начнем с другого конца. Давай предположим, что вот оно – счастливое, хоть и не полное, воссоединение семьи Спегельраф. – Он сделал жест, будто отгоняя муху. – Ты читаешь сентиментальные романы? Их любят впечатлительные аристократки.
Девушка пожала плечами. О каком аристократизме могла идти речь, когда она взрослела среди швей и прачек?
– Я предпочитаю театр.
Вендель озадаченно поскреб подбородок.
– Хм. Это усложнит мои объяснения. Будем надеяться, что ты умнее средней кисейной барышни. Итак, представим, что мы встретились и тут же друг друга узнали. Никаких сомнений – кровь не водица. К тому же у нас одинаковые родинки в виде, скажем, пятиконечной звезды на лбу. – Он негромко хохотнул. – О чем же мы станем говорить после стольких лет разлуки?
Лу задумалась.
Встретившись с Агнесс, они не могли наговориться о немногих общих воспоминаниях. Затем, привыкнув друг к другу, поделились годами, прожитыми врозь. Иногда со слезами.
– О том, что оба помним. О том, что известно только нам.
Он помолчал, сосредоточенно хмурясь.
– Хорошо. Луиза была… очень маленькой. Возилась с куклами. Это может сказать любой, у кого когда-либо была младшая сестра. Твоя очередь.
– Мой брат, второй по старшинству, был шумным, подвижным. Я редко его видела и почти не помню. Он сбежал, когда я жила во дворце. Вендель был похож скорей на мать, чем на отца. Волосы такого же цвета, черты лица… А я никогда не походила на нее. Когда мы встретились, она меня не узнала, – с горечью призналась девушка. – Говорила, что у нее только три сына.
Мужчина изумленно вскинул брови. Что-то в ее словах задело его. Неужели?
– Неудивительно. Она жива? – зачем-то уточнил он.
– Она больна. – Луиза сделала осторожный глоток из глиняного стакана и поморщилась. Кислое, вяжущее, вино мигом скаталось в комок осадка на языке. – Живет в прошлом. Твоя очередь.
– Эмилия, наша мать… с ней давно было не все в порядке. Еще до того, как Луизу забрали. Точнее, проблемы начались после рождения дочери. Дело в том, что девочка казалась ей призраком погибшей сестры.