Зерно А
Шрифт:
Диана сидела в зале и нервно крутила на пальце обручальное кольцо. Мой крестный умер десять лет назад. С тех пор крестная одна. Сын Дианы, Максим, живет отдельно с женой и годовалым бутузом. Злость и страх на миг парализовали меня. Эти фанатики, эти мерзавцы нашли легкую цель. Я подсела к Диане и сказала ей, что после случившегося не смогу больше спокойно смотреть ей в глаза. Она снова разрыдалась; крепко обняла меня, поцеловала. Насилие и горе связывают крепче любых веревок.
Эдуард настоял на том, чтобы с Дианой остался один из прибывших. Это был рослый парень в объемистой
Пол в коридоре сиял чистотой. Испачканная было стена - тоже. Пахло моющим средством с запахом лаванды. Эти парни в детстве, должно быть, любили помогать мамочкам по хозяйству. Что ж, их мамочки могут ими гордиться. Я не стала спрашивать, куда делись тела - некоторые вещи лучше не знать.
Тянущиеся вдоль дома подъезды из-за выпавшего снега были безликими. Снег лежал на лавочках, на теннисном столе, завалил урны, песочницу и детскую горку. Тополя стонали под натужными порывами ветра. Небо светило отраженным от города светом. Порывистый ветер бросал снежинки из стороны в сторону, как если бы где-то там, наверху, шимпанзе баловался солонкой. Ветер больно обжигал лицо.
– Едем со мной, - предложил Эдуард.
Я не обернулась, чтобы заглянуть ему в лицо. Его голос прозвучал преспокойно. В Кварталы? На территорию Кудрявцева? Ну нетушки.
– Нет, - я качнула головой, поправляя накинутое на плечи пальто. Пальто была данью джентльмену в Эдуарде, ведь необходимости в утеплении больше не было. Я могла справиться с холодом и даже - что я доказала, спустившись по лестнице без помощи Эдуарда, - со слабостью.
– К крестной ты тоже порывалась поехать одна.
– Эдуард, да, я в неописуемом долгу перед тобой. Но я не поеду в Кварталы. Я поеду домой, приму душ и, если кошмары не будут мучить, посплю. Что-то подсказывает мне, что на сегодня развлекательная программа окончена.
Двигатель урчал. Фонари, иллюминация проносились мимо. Артур уверенно вел машину сквозь метущий снег.
– Я могу прислать кого-то, кто остался бы с тобой, - сказал Эдуард, глядя перед собой, на дорогу.
– Не сомневаюсь, что можешь. Но - спасибо, не стоит.
Вот и все, что мы сказали друг другу за время дороги к моему дому. 'Ауди' плавно въехало во двор, и остановилось под стонущим кленом; красный свет задних фар плеснулся на снег. Воцарилась тишина.
– У тебя есть мой номер, - сказал Эдуард.
Он вышел и стоял рядом со мной. Я отдала ему пальто и ответила - да, есть. Попрощавшись с ним и с Артуром, вжимая голову в плечи, я заторопилась домой.
Домофон запиликал, и я дернула на себя железную дверь. На третьем этаже кто-то звенел ключами и топтался на площадке. Я остановилась возле почтовых ящиков. Нет, я определенно не в настроении выдавливать из себя вежливое 'здравствуйте', когда моя физиономия все утро маячила с экранов телевизоров, а час назад стала
Когда на третьем этаже наконец бахнули дверью, я, не чувствуя под собой ног, буквально взлетела по лестнице. Если вы никогда так не делали, значит, вам повезло с соседями. Или с профессией. Закрыв за собой дверь, я привалилась к ней спиной, и какое-то время переводила дыхание.
Когда глаза привыкли к темноте, я включила свет, расшнуровала ботинки, стянула с волос резинку и босиком прошлепала в ванную. Открутив воду, я встала перед зеркалом, и некоторое время внимательно изучала причиненный лицу ущерб. Итак, левая половина физиономии покраснела, назревал синяк, губа разбита, кровь запеклась в уголках рта. Будем надеяться, что к завтрашнему утру мое коматозное начало возьмет свое. Я осторожно почистила зубы, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса, затем приняла душ. Десятью минутами позже, стиснув зубы, натягивала майку. Люблю майки за их универсальность. Оставшиеся на коже капельки воды мгновенно впитались в ткань.
Около полуночи зазвонил телефон. В моем положении лучше не игнорировать звонки, особенно во время, когда нормальные люди давно отдыхают. Я рванула в спальню и выудила трубку из-под вороха подушек.
– Алло! Рита!
'Алло' прозвучало как 'алло-у'. В груди шевельнулось узнавание.
– Да, это я.
– Рита! Как я рад слышать тебя! Алло!
Слюна готовилась проделать путь от уголка моего рта к ключице. Я знала только одного человека, который, может по сто раз повторять свое фирменное 'алло-у'. Скверная телефонная связь исказила его голос, но 'алло-у' было как удар под дых.
– Папа.
Ну вот, сейчас начнется камнепад.
– Что у тебя там творится?
– гаркнул папа; в динамике трубки оглушительно затрещало. Как вы уже сами догадались, Влад перенял эту очаровательную манеру вести телефонную беседу именно от папочки.
– Мама места себе не находит, чемодан начала собирать, кричит, что завтра же вылетает в Порог!
Это так похоже на нее, на мою маму. Я поняла, что надо что-то сказать, причем, немедленно, иначе не сносить мне головы, которую заботливо отгрызет мамочка, прилети она в Порог. Вдруг эта проблема встала на повестке дня.
– Папа, не надо сюда маму. Ни в коем случае!
До меня донесся приглушенный помехами, но с безошибочно угадывающимися нотками истерики и каленого железа голос мамы:
– Витя, скажи ребенку, чтобы встретила меня завтра в аэропорту.
– Вот возьми и сама скажи ей! Ребенок, между прочим, не хочет, чтобы ты куда-то летела!
– даже не убрав трубку ото рта, выкрикнул папа. Я поморщилась. Я и забыла, насколько громко он умеет кричать. Затем, понизив голос до безопасного для барабанных перепонок уровня, он снова обратился ко мне: - Рита, объясни, что происходит. Что это за липовое обвинение? Наташа, успокойся, Рита сейчас все объяснит. Я тебе уже сто раз говорил, что все эти заголовки в интернетах и в новостях не что иное, как бред сивой кобылы, правда, дочка?