Зерно А
Шрифт:
Убедившись, что голос не сорвется на писк, я сказала:
– Все, о чем я прошу: чтобы мама никуда не летела.
– Это от тебя в детях дурные наклонности!
– неистовствовала мама, следуя по проторенной дорожке.
– Из-за тебя наш сын ударился в криминал! Из-за тебя наша дочь занялась спиритизмом!
Я невесело хмыкнула и невольно задалась вопросом: а что будет, когда они узнают, что я коматозник? Интересно, кому припишут эти мои новые наклонности? Дяди Мише, господину
– Ей-богу, Наташа, взрослый человек, а такую чушь мелишь! Рита, алло, алло, ты меня слышишь?
– Дай маме трубку, я русским языком объясню ей, что здесь и сейчас она будет только мешать.
– Да не поймет она твой русский, - фыркнул отец.
– Все равно никуда не полетит.
– Витя, что ты такое говоришь!
– Мама была неукротима. Что-то разбилось. Да, черт побери, мама у меня именно такая.
– Да как ты смеешь запрещать мне?!
– Постой, я перейду в другую комнату.
Мамины крики отрезала захлопнувшаяся за отцом дверь. Неожиданно послышалось какая-то возня и угрожающий рык Цезаря, который я узнала бы везде.
– Ану пшел отсюда, Маленькая Жопа!
– Ничего не изменилось: папа так и не отказался от этой оскорбительной клички. Он терпеть не может маминого мопса, а пес, в свою очередь, ненавидит его. Впрочем, я склонна считать, что Цезарь ненавидел всех, кроме мамы. В маме он души не чает.
– Папа, послушай, - попросила я.
– Что бы обо мне не писали, что бы обо мне ни говорили, не верьте ничему. У меня все схвачено, под контролем, иными словами.
– Я заставляла себя думать, что у меня все схвачено, но какая-то часть меня была уверена в обратном, и готовилась к худшему.
– Не нравится мне все это, - папа зацокал языком. Я буквально видела, как он качает головой и хмурит густые темные брови.
– Что будет с 'Темной стороной'?
– Все с ней будет в порядке, - ответила я. Черт бы меня побрал.
– Ты же знаешь, Рита, как сильно мы любим тебя и Владислава. Мы давно разрезали все пуповины, отпустили вас в свободное плавание. Но - помнишь, о чем я тебя как-то просил?
– Принимать обдуманные решения, - сказала я с внезапной хрипотцой в голосе, - и беречь себя.
– Кажется, кто-то сейчас будет реветь.
Мы попрощались, и я медленно отложила трубку. Руки дрожали; вряд ли я смогла бы сделать и два шага, неся яйцо в чайной ложке без того, чтобы не разбить его. Никогда не любила глупые эстафеты. И не менее глупые слезы.
Я не уловила момент, когда провалилась в сон. Но, в общем, это случилось. Все лучше, чем чувствовать себя в таком же жестком, как кулак религиозного фанатика, соприкосновении с реальностью.
Открыв глаза, я первым делом поняла, что это был не сон: Плохие Зубы, дуло двустволки, кровь на паркете. С добрым утром! Да и утром ли? С зашторенным окном и включенным ночником не понять. С таким же успехом сейчас могла быть и ночь. Я поднесла руку с часами к глазам: шесть утра. Телефон тем временем продолжал блеять. Я сообразила, что от меня требуется, и вылезла из-под одеяла. Телефон разрывался, заваленный горой подушек. Высветившийся номер был мне незнаком.
– Алло, - сказала я сипло и, прокашлявшись, добавила: - Я слушаю.
– Ну наконец-то!
– Юлий? Вы знаете, который сейчас час?
– Потом до меня дошло: - Что произошло?
– Я на ногах с четырех утра, и продолжаю делать все, что в моих силах, но, боюсь, мне их не остановить.
– Не остановить?
– повторила я.
– О ком вы говорите?
Похоже, Морозов был взвинчен не на шутку:
– О Деревском и об этом мерзавце, который смеет называть себя адвокатом, о ком же еще!
Я опустилась на краюшек кресла, полностью проснувшись. Ощущение, словно на меня вывернули ведро ледяной воды. Кровь застучала в ушах.
– Говорите, - отчеканила я.
– Ситуация такова: ночью был получен орден на обыск 'Темной стороны' с изъятием всех документов. При необходимости вы будете арестованы. Это не акция устрашения, Маргарита. Все очень серьезно.
– Какого черта?
– забормотала я, качая головой как китайский болванчик и не в силах остановиться.
– Когда они получили ордер? Что, судья ночью подписал?
– Я не буду говорить по телефону об этом субъекте, но для ребят, если таковые прослушивают линию, скажу следующее: мальчики, пока вы в поте лица трудитесь - если это, конечно, можно назвать трудом, - этот баран, так называемый судья, всю ночь оттягивался в сауне, а заодно и черкнул ордер на обыск. Почему бы и нет? Ведь он бланки носит с собой и использует их по мере поступления в карман кругленькой суммы!
– Гадство, - выдохнула я, запуская пятерню в волосы.
– Здесь замешены не пешки, Маргарита. Деревский, в свою очередь, не настолько умен, чтобы организовать все это. Как я вам уже говорил, я склоняюсь к мысли, что кого-то весьма влиятельного очень интересуете либо лично вы, либо ваш бизнес.
Я вспомнила недавние угрозы Громова и зарычала:
– Фамилия 'Громов' вам ни о чем не говорит?
– Не по телефону, Маргарита. Скажу лишь, что не исключено.
– А кто там еще был в сауне?
– озлабливаясь, рявкнула я.