Зерно богоподобной силы
Шрифт:
Ладно. В этом есть свои плюсы, хотя зимой здесь, должно быть, несладко. Он окинул взглядом немногочисленные домишки. У всех были печные трубы. Боже милостивый, эти чудаки все еще топят дровами! Наверное, поленьями, которые сами же колют. У них даже нет центрального отопления! Это надо же — жить, как в каменном веке!
Конечно, если на то пошло, зимой, здесь должно быть красиво. Особенно после снегопада. У Эда была привычка: после сильного снегопада он любил выехать из Кингсбурга на природу, полюбоваться ранним утром на свежий снег, лежащий на полях и на ветвях деревьев, — пока с ним не расправятся люди и солнце. Конечно же он
Он снова спохватился: для пополнения продовольственных запасов им вовсе не нужно добираться ни до Вудстока, ни до любого другого места: скорее всего, все необходимое обитатели Элизиума выращивают сами.
А как насчет медицинской помощи — вдруг кто-нибудь заболеет, когда все вокруг завалено снегом? Эд не знал — возможно, у кого-то здесь и есть медицинское образование. Похоже, у них здесь все есть.
Ладно, пусть так. И все равно, они такие же, чокнутые — как компания, предававшаяся «чаепитию со сдвигом» из «Алисы в Стране Чудес». Запереть себя в глуши, жить, словно отряд первопоселенцев, — ни радио, ни телевидения… «Интересно, часто ли детишек отпускают в город посмотреть кино?» — подумал Эд и решил, что, скорее всего, не отпускают вовсе. Может быть, он и не очень хорошо знал Иезекииля Джошуа Таббера, только ему было совершенно ясно: пророк наверняка не жалует современных фильмов с их бесконечным насилием, жестокостью и тем, что Таббер считает ложными ценностями.
Чем же они, черти побери, занимаются?
И что за дурацкий разговор состоялся у него с Мартой Кент, печатником Келли и наборщиком Хаером. Должно быть, на издание ее книги уйдут месяцы. И что они получат в итоге? Четыреста долларов. Откуда они взяли эту цифру? По-видимому, именно такая сумма нужна общине на приобретение чего-то необходимого.
Господи! Чем, спрашивается, было бы плохо, заработай они восемьсот? По крайней мере, половина осталась бы на будущее. Неужели это никому не пришло в голову?
Разве профессор Мак-Корд не говорил ему, что у Таббера докторская степень по экономике? Интересно, чему в те времена учили на экономическом факультете Гарварда?
Уандер снова с трудом сдержался, чтобы не начать рвать на себе волосы. И тут увидел, что в один из домиков входит еще одна его знакомая — Нефертити Таббер. Он окликнул ее, но девушка, видимо, не услышала.
Тогда Эд набрал в грудь побольше воздуха, высоко поднял голову, поправил воротничок и совершил один из самых отважных поступков в своей жизни. Он подошел к домику и постучал в дверь.
— Входите, возлюбленный, — донесся изнутри ее голос.
Уандер открыл дверь и остановился. Время от времени в литературе ему попадалось слово «трепет». Персонажи вдруг начинали трепетать. До сих пор Эд слабо представлял, что это значит. Но теперь понял. Эд Уандер стоял и трепетал.
Однако Нефертити была в одиночестве — если, конечно, Глашатай Мира не находился в одной из двух комнaток, которыми мог похвастать домишко, помимо той, побольше, что выходила окнами на дорогу. А в Нефертити Таббер не было ничего такого, что могло бы обратить в трепет. И Эд перестал трепетать.
— Это ты, Эдвард, возлюбленный мой — сказала девушка. — Ты пришел ко мне.
Это слово — возлюбленный — прозвучало у нее совсем не так, как у других последователей Таббера. Эд закрыл за собой дверь и откашлялся. Девушка подошла, уронив руки вдоль тела, и остановилась. Все вышло само собой — Уандер даже не успел ни о чем подумать. Подумав, он, скорее всего, не сделал бы ничего подобного. Не сделал бы того, что случилось так просто и естественно.
Он крепко обнял девушку и так же крепко поцеловал — влепил смачный поцелуй прямо в губы, как любил писать старина Хемингуэй. Надо сказать, губы у Нефертити на поцелуй просто напрашивались. Только, пожалуй, им недоставало лишь практики.
Похоже Нефертити Таббер была не прочь восполнить это упущение. Она не шелохнулась. Лицо ее было обращено к нему, в глазах, которые оставались открытыми, застыло мечтательное выражение.
Эд поцеловал ее еще раз. Некоторое время спустя юн опомнился и с беспокойством спросил:
— А где твой отец, гм… душенька?
Она повела плечом, как будто ей совсем не хотелось говорить.
— Поехал в Вудсток, посидеть над кружкой-другой пива.
Эд закрыл глаз и вознес краткую благодарственную молитву к ангелам-хранителям, хотя и не был уверен, что они у него имеются.
— Что я слышу? Иезекииль Джошуа Таббер в городе, пьет пиво?
— А что тут такого? — Нефертити взяла его за руку и повела к кушетке. Эд рассеянно заметил, что этот предмет мебели был несомненно сработан вручную — вплоть до обивки, валиков и подушек. Кто-то потрудился на славу. Девушка уютно устроилась рядом с Уандером, не выпуская из рук его ладонь.
— Не знаю, — ответил он. — Просто я считал, что твой отец — противник спиртного. Я даже ожидал, что мой автобар вот-вот угостит меня пахтой вместо виски с содовой.
Тут Эд спохватился: нужно использовать представившуюся возможность, вместо того, чтобы попусту тратить время на телячьи нежности. Пусть даже Нефертити Таббер отчаянно нуждается в практике.
— Послушай, Нефертити… — сказал он, — кстати, ты знаешь, что это имя принадлежало самой красивой женщине древности?
— Нет, — вздохнула она, обнимая его еще крепче. — Расскажи мне о ней.
— Думаю, твой отец дал тебе такое имя, — проговорил Эд, — потому что супруг Нефертити, Аменхотеп четвертый, или Эхнатон, первым из фараонов, провозгласил, что существует только один бог. — Эти обрывки знаний Уандер почерпнул у профессора Варли Ди во время одной из передач «Потустороннего часа». Его гость, чокнутый на религии чудик, свято верил, будто первыми к монотеизму пришли евреи.
— Нет, — сказала она. — Это имя мне дал один пресс-агент. А вообще-то меня зовут Сью.
— Пресс-агент?
— Угу, — нехотя промычала она, как будто не желая углубляться в разговоры. — Еще когда я была стриптизеркой.
— Когда ты была… кем?
— Стриптизеркой. Выступала в одном ночном клубе — в Ботш Серкуи [42] .
Уандер так и подскочил, глаза его чуть не вылезли из орбит.
— Знаешь, — в отчаянии воскликнул он, — наверное, у меня что-то не в порядке со слухом. Я мог бы поклясться, что ты сказала, будто исполняла стриптиз в пригородном клубе.
42
Ботш Саркуит — пригород Нью-Йорка, считающийся преимущественно еврейским дачным районом.