Зерно богоподобной силы
Шрифт:
Кое-какого эффекта удалось достичь — по крайней мере, временно. Люди внизу бросились врассыпную.
Уандер разрядил в воздух всю обойму.
— Спускайся! — рявкнул он Базу.
— Ты спятил! Не можем же мы…
Эд перегнулся через сиденье и рванул рычаг спуска. Не успела машина коснуться земли, как он распахнул дверь. Размахивая автоматом, как дубинкой, он стал проталкиваться к еле держащемуся на ногах старику.
Благодаря своей дерзости, его вылазка увенчалась успехом. Все еще держа за дуло не успевший остыть автомат, он затолкал непризнанного
— Нефертити!
Однако девушки нигде не было видно.
— Давай сматываться! — скулил Баз.
— Заткнись! — рявкнул на него Эд.
Наконец девушка появилась — она рыдала и пошатывалась: лохмотья, оставшиеся после столкновения с обезумевшей толпой, едва прикрывали тело. Без лишних нежностей Эд втолкнул ее внутрь и сам вскочил в уже поднимавшуюся машину. Чья-то рука ухватила его за лодыжку. Он рванулся, лягнул — хватка ослабла, и вот они уже высоко.
— Сейчас они бросятся в погоню! — крикнул Баз. — За нами увяжутся сотни машин!
Внезапно все силы покинули Эда. Он с трудом справился с приступом тошноты. Его трясло, как в лихорадке.
— Не увяжутся, — срывающимся голосом ответил он. — Автомата испугаются. Толпа — она и есть толпа.
Одно дело прикончить старика с девчонкой, и совсем другое — стоять под дулом автомата.
Нефертити, все еще истерически всхлипывая, хлопотала над отцом. Она пыталась удерживать его прямо на сиденье и в то же время привести в порядок свою изодранную одежду.
Тут Таббер заговорил — впервые с момента своего спасения.
— А ведь они меня ненавидят, — ошеломленно сказал он. — Они хотели меня убить!
Баз уже оправился от страха, овладевшего им в гуще событий.
— А вы чего ожидали? — проворчал он. — Ордена на грудь?
Провести оборванных и оглушенных Табберов в Нью-Вулворт-Билдинг оказалось не так-то просто. Но Эд уже пришел в себя. Он смерил охранников у входа начальственным взглядом и взялся за трубку телефона.
— Генерала Крю, — приказал он, — Говорит Уандер. Экстренная срочность.
Крю ответил через несколько секунд.
— Я привез Таббера, — выпалил Эд. — Мы сейчас же поднимаемся наверх. Позаботьтесь, чтобы Дуайт Хопкинс ждал нас в своем кабинете, а вместе с ним мои ведущие сотрудники. Мне нужны все, кто допущен к «Проекту Таббер», — он покосился на церберов. — Да, и скажите этим придуркам, чтобы нас пропустили, — он сунул трубку вооруженному охраннику и повел всех к лифтам.
Баз поддерживал престарелого пророка с одной стороны, Нефертити — с другой. Они поднялись прямо на верхний этаж.
— Неплохо бы сначала отвести их к тебе, — предложил Баз. — Мисс Таббер тоже не в лучшей форме, а старик — так просто на грани шока.
— Нам это только на руку, — сквозь зубы пробормотал Эд. — Пошли.
Хопкинс уже восседал за своим столом, остальные торопливо входили поодиночке и парами.
Эд усадил несчастного старика на кожаный диван, Нефертити —
— Так вот, — сказал Эд, — позвольте мне представить вам Иезекииля Джошуа Таббера, Глашатая Мира. Теперь дело за вами, господа — постарайтесь убедить его, что заклятья необходимо снять, — он быстро сел.
Воцарилась долгая тишина. Наконец Дуайт Хопкинс заговорил. В его твердом, хорошо поставленном голосе ощущалась некоторая напряженность.
— Сэр, как представитель президента Эверетта Макферсона и правительства Соединенных Процветающих Штатов Америки я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой: верните то, что вы сделали, — если действительно все дело в вас — на круги своя. Только так можно спасти страну от пучины хаоса, в которую она готова ввергнуться.
— Хаос… — убито пробормотал Таббер.
— Три четверти населения проводит большую часть времени, бесцельно слоняясь по улицам, — вставил Брайтгейл. — Не достает только искры, и эти искры уже начинают разгораться.
Нефертити с негодованием обвела взглядом собравшихся.
— Мой отец болен. Нас чуть не растерзали. Сейчас не время изводить его просьбами.
Дуайт Хопкинс вопросительно взглянул на Эда, и тот чуть заметно покачал головой. Сейчас, когда Иезекииль Джошуа Таббер загнан в угол, нужно попытаться с ним договориться — иначе он скоро придет в себя, и тогда… Кто знает, что он может выкинуть тогда. Наверное, это жестоко, но такая жестокость продиктована самой жизнью. Эд обратился к собравшимся:
— Вчера Иезекииль Джошуа Таббер частично объяснил мне свое кредо. Его религиозная группа считает, что наша страна задыхается от собственного изобилия и в то же самое время стремительно приближается к гибели из-за того, что ресурсы — и природные, и людские — используются хищнически и бездумно. Он полагает, что нам необходимо задуматься о более простом, более разумном обществе.
Все еще не вышедший из ступора реформист взглянул на Эда и слабо покачал головой.
— Я бы сформулировал это не совсем так… возлюбленный мой.
Джим Уэстбрук, который, засунув руки в карманы, восседал в тяжелом кресле, сухо произнес:
— Вся беда в том, что вы начали не с того конца. Вы пытались найти отклик в сердцах людей. Изменить их взгляд на мир. Только дело в том, дружище, что люди в массе своей — мразь. И всегда ею были. В мировой истории не сыскать такого периода, когда бы человек из толпы при каждом удобном случае не превращался во мразь. Дайте ему волю и свободу от ответственности — и он немедленно погрязнет в жестокости, разгуле, вандализме. Вспомните римлян и их забавы. Вспомните немцев, когда нацисты поощряли их на искоренение низших, неарийских рас. Взгляните на солдатзавоевателей любой армии, любой национальности…