Жаб Жабыч метит в президенты
Шрифт:
— Ой, забыли! — горестно сказал папа. — Весь матч насмарку.
— А у нас фотографии имеются, — неожиданно сказал неизвестно откуда появившийся молодой человек повышенной курчавости, — могу уступить. За деньги.
— И почем? — спросил папа Устинов.
— Доллар штука.
Это был Петр Кукурузов — практикант фотографа Стенькина, начинающий папарацци. Он шел к самостоятельной работе большими шагами.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. Свободная пресса
На другой день после
В выездной сессии участвовали Влад Устинов и компания, то есть Верхотурцев, Коблиц, братья Поповы, Люба Кукарекова и другие. Маленький Магдатик, практически братья Свеклин и Огурцов, сын судьи Лягова Дима и новый участник — стратег-мыслитель Георгий Медведев.
К ребятам хотел прибиться младший Балаболкин:
— Что это вы тут делаете?
Но его отшили:
— Что надо, то и делаем. К самодеятельности готовимся. Будем «Отелло» ставить с Жабжабычем.
В залитом солнцем дворике поставили скамейки и стулья и начали разговор.
Жабжабыч с сигарой в лапе сидел на кресле перед будкой и делал вид, что все понимает. Он так и светился самодовольством. Дело в том, что сегодня он сделал одно очень хорошее хозяйственное дело — отчистил до блеска две черные сковородки. Он давно собирался это сделать, да все было недосуг. А сегодня он встал с утра и отодрал весь тефлон к чертовой матери, и сковородки заблестели. Он не знал, что это тефлон. Он думал, что это простая чернота. И ожидал, что мама Устинова в очередной раз восхитится им.
— Итак, мы имеем прекрасные фотографии, — сказал папа Устинов, — прошу ознакомиться. Есть автобиография Жабжабыча. И я подготовил неплохой текст. Могу зачитать.
Папа зачитал:
— «Жаб Жабыч Сковородкин был рожден в недрах Института генетики имени Владимира Ильича нашего города. Над его созданием и его сознанием бились лучшие ученые умы нашего города. В частности, доктор наук Круглый Д. У.».
— А вот этого не надо! — сказал Жабжабыч.
— Но он действительно стал доктором, — оправдывался папа.
— Я не про доктора, я про Д. У., — сказал Жабжабыч.
— Принято, — сказал папа. — Дальше приложим избирательную программу Жабжабыча. Но она еще не готова.
— Как не готова! — вмешался Георгий Медведев. — Еще как готова. Берем речь мэра города Бостона за прошлый год.
— Нас могут разоблачить, — сказал папа.
— Не могут. На встрече с избирателями ее приняли на ура. Помните?
Ребята согласились с ним:
— Умный поймет, дурак не догадается!
Ребята разобрали фотографии и стали рассматривать. На обратной стороне каждого фото было что-то написано: «Жабжабыч легкой походкой скачет к воротам», «Жабжабыч в прыжке ловит мяч языком», «Вратари отец Евлампий и отец Голицын обнимают друг друга перед матчем».
— Ну, как? — спросил папа. — Классно?
— Не совсем, — сказал Георгий. — Упор надо делать не на Жабжабыча. Он уже всем навяз в зубах. Упор надо делать на отца Евлампия. Пропорция должна быть такая: на одного Жабжабыча — два Евлампия, а в промежутке дети.
Георгий Медведев был прирожденный политик. Он умел не только соображать, но и убеждать.
— А это что? — он вертел в руках замусоленный листок.
— Автобиография, — сказал папа.
Мальчик прочитал:
— «Родился я в семье летчика в городе Коврове. Мать моя была учительница. Нас было трое братьев. Я, как только родился, сразу пошел в школу. По зеленой траве».
— А что, — сказал Жабжабыч, — красиво написано.
— Очень красиво, — согласился Георгий. — Особенно вот это: «Образование высчее. Окончил высчую школу служебного собаководства при военном гарнизоне». Эту заметку надо или вообще изъять, или просмотреть в ней каждое слово.
— Просмотрим, — сказал папа.
— Самое интересное, что никто этот материал не напечатает.
— Почему?
— Потому что у нас в городе всего две газеты. Одна принадлежит мэру — это «Восходы Н-ска», и вторая вице-мэру — это «Закаты Н-ска».
— Что же, нам туда и не соваться? — спросил папа.
— Обязательно соваться, — сказал Георгий. — Причем несколько раз и со скандалом.
— Почему со скандалом?
— Чтобы можно было обратиться в суд.
При слове «суд» все ребята огорчились.
— Не пугайтесь — сказал Медведев. — Судья Лягов вполне приличный человек. Помните, он матч судил. А мы выйдем на него. У меня есть ходы.
Георгий говорил все спокойно и убедительно. Спорить было не о чем.
Все стали прощаться. Тут на веранде появилась мама Устинова с двумя блестящими сковородками в руках.
— Какой-то дурак испортил две тефлоновые сковородки, — сердитым голосом сказала она. — Смотрите — все защитное покрытие сорвали. Мне надо только узнать, кто это сделал.
Все посмотрели на Жабжабыча. Мама направилась к нему.
Жабжабыч медленно улиткой стал втягиваться в свою будку. В последний миг он подхватил крышку от ведра и закрылся ей, как улитка в будке.
Как ни тянула мама ее на себя, как ни пыталась отковырнуть ее ручкой сковородки, крышка даже не шелохнулась.
Будка была как будто запечатана. Только окурок сигары аппетитно дымился на земле.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. Приключения свободной прессы
Все произошло так, как предсказал внук знаменитого генерала. Никто заметку публиковать не собирался. Оба главных редактора прочитали ее, сказали: «Ой, как интересно», но публиковать категорически отказались.
— Но почему? — спрашивал расстроенный папа Устинов главного редактора «Восходов Н-ска» госпожу Каблукову Тамару.
— Потому. Мы уже напечатали два агитационных материала про кандидата Барсукова и один материал про кандидата Свеклина. Хватит, — сказала редактор «Восходов Н-ска».