Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров

Демурже Ален

В допросных протоколах процессах можно почерпнуть некоторые сведения о том, как тамплиеры воспринимали своего великого магистра. Тамплиеры и свидетели с Кипра, не тамплиеры, положительно отзываются о вере и благочестии магистра. По мнению Жана де Бея, мирского рыцаря, королевского виконта Никосии, тамплиеры верили в таинства. В доказательство он приводил тот факт, что «часто видел, как магистр и братья ордена в Никосии, в церкви ордена Храма, набожно слушают мессу и молебны и набожно принимают причастие, как всякий другой добрый христианин». Другой рыцарь, Бальян де Саксон (на самом деле де Суассон), свидетельствует в том же духе, обращая особое внимание на Жака де Моле. Проявления милосердия со стороны Жака де Моле особо подчеркивает Этьен Каорский, клирик из Никосии, видевший, как «магистр Храма у ворот дома Храма в Никосии раздает многочисленную милостыню деньгами беднякам, находившимся близ ворот»; он подтверждает свидетельства самих тамплиеров, например, брата Пьера де Банетиа, сказавшего, что магистр сам творил милосердие и делал это каждую неделю в доме Храма. [669]

669

GB. P. 417-418, 420-421 h 201.

Так

свидетели отвечали на вопрос комиссии относительно практики милосердия и странноприимства в ордене. Члены комиссии тогда же задавали и три других вопроса, касавшихся лично великого магистра: первый — давал ли он отпущение грехов, тогда как, будучи мирянином, не имел на это права. Известно, что он беседовал на эту тему с Филиппом Красивым, признавшись, что иногда это делал; допрошенные братья в основном на этот вопрос отвечали отрицательно. Второй вопрос касался власти, которую он вместе со своим «монастырем» имел в ордене; ответы были однотипными — да, приказам, которые он отдавал, он и его монастырь, повиновались; [670] но многие из допрошенных тамплиеров в этом почти абсолютном повиновении магистру усматривали причину сохранения в ордене заблуждений, за которые его упрекали. У свидетелей также спрашивали, знают ли они, что великий магистр признал заблуждения, в которых обвиняют орден. Ответы перед папской комиссией в Париже на этот вопрос в целом положительные: в ордене долго сохранялись заблуждения, потому что это дозволяли великий магистр и другие сановники и командоры, что стало причиной скандала; с другой стороны, некоторые свидетели давали показания такого рода: «он слышал, что великий магистр и прочие признались в заблуждениях, но не знает, в каких». [671]

670

Mich.. I. Р. 355, 7 января 1311 г.: «Полагает, что, если магистр что-то приказал, это соблюдалось во всем ордене». — 1Ыа. Р. 367, 8 января 1311 г.: «Полагает: то, что великий магистр со своим монастырем повелевал за морем, выполнялось и по сю сторону моря».

671

Ibid. I. P. 465.

Разумеется, это ответы тамплиеров, допрошенных в Париже после того, как 54 из них были отправлены на костер, но это ничуть не умаляет истинности того факта, что магистр действительно сделал некоторые признания. Однако на Кипре допрошенные тамплиеры не желали в это верить, а в Эльне, где тамплиеры напрочь отвергали все обвинения, Пьер Бледа, тамплиер из Мас-Деу в Руссильоне, энергично выразил мнение, широко поддержанное собратьями по заключению: «Если великий магистр ордена Храма сделал признания, какие ему приписывают, я со своей стороны никогда в это не поверю, он солгал своей глоткой и все исказил». [672]

672

Ibid. II. P. 436. — Перевод: Alart, Bernard. L'Ordre du Temple en Roussillon et sa suppression. Rennes-le-Chateau: P. Schrauben, 1988. P. 26.

Но до роковой даты 12 мая 1310 г., когда 54 парижских тамплиера были преданы костру и сопротивление тех, кто хотел защитить орден, было сломлено, в показаниях и свидетельствах звучал иной тон. Прежде всего тамплиеры чувствовали себя свободней в речах, и некоторые могли позволить себе менее общепринятые высказывания о великом магистре. Из свидетельств, собранных с февраля по май 1310 г. в Париже, следует, что тамплиеры в целом доверяли своему великому магистру. Это было хорошо заметно, когда встал вопрос о назначении уполномоченных для защиты ордена.

Папская комиссия позволила тамплиерам в разных тюрьмах, где их держали, посоветоваться, чтобы они выработали общую точку зрения по этому вопросу и назначили уполномоченного от каждого места заключения. Петр Болонский и Рено Провенский, оба капеллана, которые в конечном счете вместе с двумя рыцарями станут уполномоченными ордена, прежде всего 28 марта спросили: будет ли уполномоченный или уполномоченные назначены великим магистром, «коему все мы повинуемся»; [673] еще один заявил, что в защите ордена полагается на великого магистра; [674] тамплиеры, содержащиеся в доме приора Курне, 21 человек, сказали, что «у них есть глава и начальники, то есть великий магистр их ордена, коему они обязаны повиновением», но тем не менее изъявили готовность защищать орден, если великий магистр этого не сделает. [675] Таких ссылок можно привести еще много. В завершение процитируем три высказывания. Те, кто содержался в доме Жана Росселя, попросили, прежде чем вынести решение о назначении уполномоченных, возможности «повидаться с магистром Храма и братом Гуго де Перо, командором Франции, и всеми достойными людьми, братьями Храма, дабы посоветоваться…». [676] Тамплиеры, содержащиеся в Сен-Мартен-де-Шан (их было тринадцать), заявили, что «у них есть глава, каковому они подчиняются»,

и что они «верят, что их великий магистр добр, справедлив, честен, верен и чист от заблуждений, в каковых его обвиняют». [677] Граф Фридрих из Майнца, командор Храма в зарейнских землях, провел за морем более двенадцати лет. Он долго жил рядом с великим магистром, был его соратником и вернулся на Запад вместе с ним. «Он всегда вел себя и до сих пор ведет как добрый христианин — настолько добрый, насколько возможно быть таковым». [678]

673

Ibid. I. Р. 102.

674

Ibid. I. Р. 124.

675

Ibid. I. Р. 125.

676

Ibid. 1. Р. 152.

677

Ibid.Р. 116-117.

678

Raynouard, Francois-Just-Marie. Monumens historiques re-latifs a la condamnation des chevaliers du Temple et a 1'abolition de leur ordre. Paris: A. Egron, 1813. P. 269.

Из этих противоречивых (в частности, потому, что они отражают ситуацию в разное время и в разных местах) свидетельств следует, что тамплиеры, в тот или иной момент признавая заблуждения, как правило, лично Жака де Моле не обвиняли — даже те, кто, давая показания, более или менее упорно скрывал некоторые обычаи ордена. Если на допросах тамплиеров спрашивали, когда в ордене были введены эти сомнительные обычаи, мало кто давал четкий ответ. Во многом путаясь, упоминали того или иного великого магистра, Боже, Берара, самого Моле, но это редко. Чаще всего в этом тамплиеры неофициально обвиняли сам орден или, точнее, то, что я бы назвал системой.

Тем не менее это не освобождает Жака де Моле от ответственности, и этим вопросом я хотел бы завершить книгу.

Ответственность Жака де Моле

Моле не смог спасти свой орден. Имел ли он такую возможность? Не факт, но исключать этого нельзя. Жаку де Моле в период, когда он занимал пост магистра ордена Храма, приходилось сталкиваться с проблемами и делать выбор; иногда он делал хороший выбор, иногда — менее удачный и даже плохой.

Выбор союза с монголами был правильным. Многие историки — не специалисты по крестовым походам и военно-монашеским орденам и по сути немногочисленные исследования и публикации последних лет, сделанные англосаксонскими и израильскими историками, по-прежнему машинально повторяют, что в 1291 г. все было кончено, крестовые походы утратили смысл, орден Храма (любопытно, что только он) больше был не нужен; заодно уж добавляют, что тамплиеры в массе своей вернулись в Европу со своими грубыми солдафонскими манерами — они пили (как тамплиеры), не стесняясь целовали в губы мужчин и женщин (берегись поцелуя тамплиера), а в Германии их сделали едва ли не держателями публичных домов (Теmpelhof, и уж конечно, они были банкирами Европы. Все попытки хотя бы придать новые оттенки этим общим местам до сих пор не удавались. Итак, в 1291 г. орден Храма стал бесполезен, а в 1292 г. бедного Жака де Моле выбрали главой организации, которую как раз пришла пора сдавать на слом. А значит, то, что случилось в 1307 г., несложно было предвидеть. Все знают, что нет дыма без огня, но историку следовало бы постоянно задаваться вопросом: кто же развел огонь? А ведь кто зажег последние костры Храма, известно хорошо!

И все-таки — нет, в 1291 г. еще не все кончилось! Крестовый поход, идея крестового похода — это было настоящее и даже будущее. Возможно, скорее в той форме, какая преобладала в XII и XIII вв., — ее начал изменять Людовик Святой. Крестовый поход должен был уступить место миссии, обращению словом; менялись противники, появлялись новые территории. Но говорить, что об Иерусалиме и прочих святых местах Сирии и Палестины больше не думали, несерьезно. В конце XIII и начале XIV вв. еще оставался шанс — союз с монголами. Пока этот шанс был реален, то есть до смерти Газана в 1304 г., крестовый поход на Иерусалим оставался возможным. Скажу даже, что шансы на успех никогда не были так велики, как в 1299-1303 годах. И надо отдать должное Жаку де Моле, который более, чем другие — папа, король Франции, орден Госпиталя и т.д., — поверил в эту возможность и попытался ее реализовать. [679]

679

Поверили и некоторые другие: король Кипра, царь Армении, Оттон де Грансон, Эдуард I Английский.

Но после 1304 г., даже если еще в 1307 г. в Пуатье прибыло монгольское посольство, стратегия союза с монголами была уже мертва и отброшена; надо были предлагать что-то другое, и придется сказать, что придумать его уже не могли — проект Моле был чисто традиционным, проект Вилларе — немногим новее. Во время обсуждения этих проектов с папой Фульк де Вилларе начал завоевание Родоса, на что понадобится четыре года усилий. В 1306 г., когда Моле, а потом Вилларе отправлялись на Запад, еще никто не мог сказать, что из этого выйдет. Тирский Тамплиер, всегда прозорливый, выдержал необходимую краткую паузу, прежде чем написать: