Жак де Моле
Шрифт:
Тема, затронутая Буде, явно была не из приятных. Каждый из приятелей знал, что, предпочитая рыбалку службе, он нарушает принятые правила, но говорить об этом не очень-то хотелось. После неловкой паузы Буде продолжил:
— Впрочем, я не вижу здесь ничего плохого, дорогой Соньер. Вам никогда не приходило в голову, что это и не рыбалки вовсе, а обряд, который мы совершаем помимо своей воли. Помните легенду о «короле-рыболове»?
— Это что-то связанное с поисками Святого Грааля, да?
— Я так и знал, что вы осведомлены в подобных вопросах и читали «Парсифаля» Вольфрама фон Эйшенбаха. Может быть, не будем разыгрывать
— Что вы имеете в виду, дорогой Буде?
— То же, что и вы, дорогой Соньер. Мы с вами прекрасно осведомлены о том, что это место было резиденцией катар и тамплиеров.
— Да, вы мне уже поведали об этом на реке.
— Мы посвященные, Соньер, мы сорвали покрывало Изиды. Лучше быть зубом, чем травинкой. Вот мой девиз.
Эти слова так не гармонировали с обликом маленького аббата, что Соньер не мог удержаться от улыбки. Буде заметил его реакцию, но нисколько не смутился:
— Я предлагаю проникнуть в бездну. Я предлагаю отдаться тому, что давно уже влечет нас к себе. Посмотрите, посмотрите только на эту башню!
На небе к этому времени появилась огромная луна и осветила всю окрестность. В серебряном свете мрачные силуэты замка Бланшфор, казалось, приобрели еще больше таинственности.
— Именно здесь жил один из Магистров ордена тамплиеров. Копните только — и вы обнаружите в этих землях не христианские святыни, а памятники вестготов и бог знает что еще.
— Нельзя ли, дорогой Буде, поподробнее рассказать мне об этих тамплиерах? — примирительным тоном произнес Соньер, не в силах оторвать глаз от таинственного силуэта башни, что возвышалась на соседнем холме.
— Охотно. Начало истории известно. Во времена крестового похода Балдуин стал королем Иерусалима. И вот в 1118 году сюда прибывают девять человек под предводительством некоего Гуго де Пейна и формируют ядро нового ордена Нищих Рыцарей Христа. Король Балдуин уступил новому братству замок возле места, где, по преданию, находился Храм Соломона. Отсюда — другое название тамплиеров: храмовники. Орден монашеский и рыцарский одновременно. Они приняли некоторые монашеские обеты: нестяжательства, целомудрия и послушания, к которым добавилась защита паломников и местных христиан от мусульман. Но военная деятельность ордена возобладала над монашеской.
— Но кто такой этот Гуго де Пейн? — вмешался Соньер.
— Своевременный вопрос, мой друг. Он был рыцарем. Можно сказать, из здешних мест.
— Неужели?
— Да, он родом из Шампани. После возвращения из Иерусалима крестоносец вступил в контакт с аббатом Сито и помог ему в монастыре начать чтение и перевод некоторых древнееврейских текстов. Подумать только, раввины из Верхней Бургони были приглашены в Сито к белым монахам-бенедиктинцам, и кем? Самим святым Бернаром, чтобы изучать тексты, которые Гуго нашел в Палестине. Видите, как все переплетено в нашей истории.
— Вы же сами сказали, что тамплиеры были монашеским орденом. Бернар и покровительствовал им. Ведь они отправились воевать Гроб Господень.
— Верно, только монахи эти вели себя довольно странно. Известно, когда посланник дамасского эмира посетил Иерусалим, тамплиеры предоставили ему для молитв небольшую мусульманскую мечеть, переделанную в христианскую церковь. Однажды туда вошел какой-то франк. Возмущенный присутствием в святом месте мусульманина, он принялся оскорблять его. Однако тамплиеры прогнали брата по вере, проявившего подобную нетерпимость, и принесли свои извинения мусульманину. Такая лояльность по отношению к врагу в конечном счете сослужила им плохую службу, поскольку в дальнейшем их, кроме всего прочего, обвиняли в связях с тайными сектами мусульман.
— Наверное, в этом есть своя правда. Тамплиеры не имели возможности получить основательное монастырское воспитание, — решился высказаться Соньер.
— Абсолютно верно. Я рад, что вы понимаете меня. Разум тамплиеров, воинов-монахов, не мог уловить некоторые теологические тонкости Лоуренса Аравийского, и вскоре рыцари даже стали надевать на себя легкую шелковую одежду шейхов. Однако проследить за их деятельностью в этот период довольно трудное дело, поскольку христианские историографы, такие как Гийом де Тир, не упускали ни единой возможности, чтобы очернить их. Ясно одно: тамплиеры в своих поисках истины отклонились от догм и вступили на весьма опасную почву мистицизма. Возьмем, к примеру, все ту же черную Богородицу. Великий Фулканелли решил по-особому прочитать иконы в соборах, принадлежащих ордену, и пришел к удивительному заключению: для него стала совершенно очевидной связь между кельтской Богородицей и алхимическими изысканиями. Черная Богородица символизирует собой начало, над поисками которого трудились те, кто искал философский камень…
После разговора с Буде Соньер решил сам посмотреть на знаменитую черную Богородицу, о которой так много говорил аббат. Дождавшись подходящего момента, он сел в поезд и отправился к Вдохновенному холму.
Отсутствовал Соньер около месяца. По возвращении домой он сильно изменился: помрачнел и перестал даже ходить на рыбалку, зато его часто видели в лесу и в других глухих местах Ренне-ле-Шато. Крестьяне рассказывали, что их кюре мог подолгу стоять у какого-то камня, на котором еще была заметна полустершаяся надпись.
Священник завел знакомства со стариками и полюбил расспрашивать их о далеком прошлом. Соньер стал носить с собой тетрадь, чтобы записывать туда услышанные предания. Он по-прежнему навещал своего друга аббата. Они читали старые полуистлевшие манускрипты и о чем-то жарко спорили.
Но чем бы ни занимался Соньер, как далеко ни уходил от своего дома в поисках неведомого, он почти всюду мог видеть колокольню своей церкви Марии Магдалины. И в самом деле: каждая часть приходского храма, открывавшаяся наблюдательному взору, отличалась от всякой другой постройки Ренне-ле-Шато, включая и величественный замок Бланшфор.
Вряд ли Соньер мог объяснить даже самому себе, почему он решил заняться реконструкцией старого храма, заложенного еще вестготами в VI веке. Скорее всего, церковь сама потребовала от священника чего-то подобного, решив приоткрыть людям свою Тайну.
Как бы там ни было, но работы начались в 1891 году. Но лишь 3 марта 1892 года в три часа пополудни Тайна дала знать о себе. К этому времени Соньеру удалось подпереть крышу ветхого храма, что позволило сдвинуть алтарную плиту, покоившуюся на двух балках. Тут кюре и заметил, что одна из балок была слишком уж легкой. Она оказалась полой внутри.