Жалитвослов
Шрифт:
«Ты знал, когда спрашивал у него, когда умрет этот старец?»
«Нет, — сказал Швец. — У меня дара такого нет, это еще Борис Владимирович говорил. И старец тут ни при чем. Дай ему вообще Бог здоровья, — он внезапно взглянул на Нефедова с подозрением. — А чего это ты спрашиваешь?»
Нефедов смутился. Швец продолжал смотреть на него.
«А ну, — приказал он, — говори, когда я умру.»
«Тоже мне, бином Ньютона», — произнес внутри Нефедова какой-то незнакомый, глумливый голос, и он было хотел эти слова повторить и продолжить, но уперся, не повторил и не
«Я… не скажу тебе, Вадим, — с запинкой проговорил он. — Но у меня есть мысль…»
Высказав эту свою мысль и собираясь уходить, Нефедов спросил его внезапно — Швец как раз заказал себе вторую стопку:
«Так ты знал, когда он умрет? Тот святой старец, ты знал, когда он умрет, и сказал ему?»
Швец сидел, уставившись пустым взглядом в стол. Свою стопку он уже выпил.
«Я знал это, как только его увидел, — ответил он. — Но не говорил ему, потому что думал, что так лучше. А он сказал, что это от дьявола, что я во власти темных сил. Хееее! — вдруг засмеялся Швец блеющим смешком. — Я разъярился на него тогда и сказал ему. Он так испугался… Приказал мне уходить и больше никогда не появляться в обители. Он велел мне бросить мое занятие как можно быстрее… Но я не во власти темных сил, Андрей», — прибавил он жалобно, взглядывая на Нефедова.
«Нет, — сказал Нефедов. — Конечно, нет.»
Он вышел из рюмочной, перешел дорогу и вошел в подъезд редакции. На часах было полвторого — время обеда. Он отсутствовал целый час. Наверху он застал одного Колпина: он быстро-быстро набирал что-то на компьютере. Нефедов сел за свой стол и застыл.
«Андрей! — позвал его Колпин, и Нефедов очнулся. — Тот актер…»
Он не договорил, да это было и не нужно. Нефедов уже глядел на список и видел, что фамилия старого актера, которого он встретил в метро, обведена траурной рамкой.
«Когда ты узнал об этом?» — спросил кто-то за Нефедова.
«Уже все газеты говорят, — ответил Колпин, уважительно и в то же время жалостливо глядя на него. — Тебе надо что-то делать срочно, Андрей. Так дальше жить… одно мучение, поверь.»
Нефедов сидел и смотрел мимо него. Колпин поднялся, подошел к нему и шутливо провел рукой у Нефедова перед глазами. Нефедов встряхнулся и дико на него взглянул.
«Я говорю, что так дальше…» — произнес Колпин.
«Пойду к Чайкину. За советом», — сказал Нефедов и увидел, что у Колпина округлились глаза.
«Подожди, — сказал тот. — Да ты и вправду ничего не знаешь. Чайкин-то вчера…» — Колпин запнулся, будто забыв нужное слово, но Нефедов и так уже знал, что тот пытается применить к Борису Владимировичу… пытается классифицировать… втиснуть его в рамку… много разных мыслей одновременно пронеслось в голове Нефедова.
«Умер, — наконец решился Колпин. — Чайкин вчера умер.»
Не столько был Нефедов этим известием оглушен, сколько удивлен. Он прислушался к своему новоприобретенному дару.
«Не могло этого случиться, — убежденно сказал он. — Нет. Я бы почувствовал. Знаешь, у меня сейчас такое чувство, что от меня ничего не ускользает.»
«Это иллюзия, — сказал Колпин. — Со мной точно так же было. Чувствуешь
«Жалко его, — помолчав, произнес Нефедов. — Столько всего недоделанного. Может, стоило его предупредить?»
Колпин хмыкнул.
«А что ты хмыкаешь? — спросил Нефедов. — Небось, сам пробовал…»
«Пробовал, — сказал Колпин. — Да только вот не поспевал.»
«Это как?»
«Ну, ты увидишь, если попробуешь… Хоть я тебе и не советовал бы. Чего доброго, ее встретишь.»
«А вот этого я меньше всего боюсь… Где там у Захарова книга эта?»
«Там, на полке, где книги по некромантии.»
Нефедов с удивлением обернулся.
«Он что, некромантией занимался?»
«Это у него был одно время пунктик такой, — объяснил Колпин. — Узнать, точно ли Аэндорская сивилла вызывала пророка Самуила или это позднее припутали. Он считает это ключевым событием в древнееврейской истории. Вот и решил вызвать ее самое.»
«Вызвал?» — поинтересовался Нефедов, ища книгу.
«Не говорит. Пил после много и некромантию забросил.»
«Эта?»
«Их там две, одна адаптированная… Посмотри, каким издательством выпущено. Должно быть издательство „Колон“, они достали подлинник и переводчика нашли отличного, такого Евгения Бялого. А „Апокриф“ переводил с хеттского фальсификата, с позднейшими сирийскими вставками, — ну уж белиберда получилась! Кладей, кстати, ее потом рецензировал, разгромил, так теперь ее в Киеве выпускают», — Нефедов тут вытащил из шкафа здоровенную книжищу, всю в коже и золоте, с металлическими застежками. Ее он с трудом возложил на ближайший стол и раскрыл.
«Она самая, — удостоверил Колпин, подходя к нему. — Смотри, оформлена как здорово. Все-таки научились у нас книги делать.»
«Это ее святой Иоанн упоминает?»
«Ну да.»
«Постой, — сказал Нефедов. — Тогда она должна была быть запечатана.»
«Она и была запечатана, — сказал Колпин. — В целлофан. Мы ее с Арсением на развале покупали, последние деньги на нее угробили… Хоть и научились у нас книги делать, но зато за полиграфию последнюю шкуру дерут.»
«Так оно и должно быть, — сказал Нефедов. — Настоящая книга должна быть дорогая.»
Они принялись листать книгу и не заметили, как вошел Захаров.
«Что ищем?» — спросил он.
«Андрей решил проверить, можно ли было кое-кого тут предупредить», — сказал Колпин.
«Конкретнее — Чайкина?» — сказал Захаров, проходя к своему месту.
Нефедов кивнул, продолжая искать.
«Надо было тебе с Кладеем поговорить, — произнес Захаров. — Но он тоже никого не предупреждает года три.»
«Он эту книгу смотрел?» — спросил Нефедов, отрываясь от своего занятия.
«Да нет, — рассмеялся Захаров. — Эту книгу смотреть — жизни не хватит. Ему же каждый день факс приходит, на что ему книга. Она у нас тут как собрание сочинений классиков марксизма-ленинизма — для обстановки. А смотреть ее смерть как неохота. Да и незачем это, Андрей.»