Жалкая
Шрифт:
Он поднимает бровь.
— Что это?
— Это я сдаю свой значок, — я пожимаю плечами. — Я закончил, Кэп.
Он глубоко дышит, проводя языком по зубам.
— Что, блять, значит ты «закончил»?
— Я имею в виду именно это. Я закончил. Я ухожу. Увольняюсь.
Каждый раз, когда я это говорю, груз сходит с моих плеч.
— Это серьёзное решение, — говорит он. — Ты уверен, что оно правильное?
Я думаю над этим вопросом минуту, а затем бросаю взгляд на бумагу на столешнице его стола — фотография Эвелин и слова В РОЗЫСКЕ, написанные жирными
Взяв себя в руки, я киваю.
— Эта жизнь — не моя мечта. Больше нет.
Он прищуривает глаза.
— Тебе нужно поговорить с кем-нибудь о том, что случилось с агентом Баумом? У нас есть ресурсы, ты же знаешь?
Я качаю головой.
— Я в порядке, но спасибо. Я ценю это.
— Хорошо, — он выдыхает, обходит свой стол, подходит ко мне и кладет руку мне на плечо. — Я, наверное, должен попытаться убедить тебя остаться.
Улыбаясь, я чувствую грусть в груди. В конце концов, быть агентом — это всё, что я когда-либо знал. Большую часть своей жизни я только об этом и мечтал. Но потом в моем сознании появляется лицо Эвелин, и нет ничего, чего бы я хотел больше, чем её.
— Не тратьте энергии на это, Кэп.
Он вскидывает брови.
— Я не гребаный капитан.
Я хихикаю, обнимая его. Он напрягается, похлопывает меня по спине и отталкивает.
— Ты всегда будешь капитаном моего сердца.
***
Первый месяц без неё был наполнен тревогой. Она была во всех новостях. Мозг, стоящий за Фарреллом Уэстерли. Она считается вооруженной и чрезвычайно опасной.
Агент Коди Баум был награжден медалью за заслуги посмертно, а мне трижды звонил Кэп, пытаясь вернуть меня в строй.
Оказалось, что в конце концов он не так уж сильно меня ненавидит.
Когда пошел второй месяц, и огласка начала ослабевать. Она уже была старой новостью, и им не везло в её поисках. Кроме того, Кантанелли предъявляли несколько разных обвинений, благодаря жучкам, которые мэр Норман надевал во время грязных сделок, а они всегда были более крупной рыбой в пруду.
К третьему месяцу мне стало неспокойно. Я занялся деревообработкой и обнаружил, что у меня неплохие способности к созданию мебели на заказ. Даже открыл небольшой бизнес, чтобы скоротать время, но ничто не останавливало боль в моей, взывающей к своей второй половине.
На четвертом месяце я думал позвонить Сету и узнать, сможет ли он разыскать её. Но я так и не позвонил. Я уже достаточно раз ставил его в ситуации, которые ставили под угрозу его карьеру. Может, я и эгоист, но с меня хватит быть эгоистичным другом. Поэтому я нанял частного детектива — такого, который обходит границы закона настолько, что я не буду беспокоиться о том, что он передаст собранную им информацию кому-то, кроме меня. И поначалу моя надежда возродилась.
Но месяцы тянулись.
И вот однажды, через двенадцать месяцев и семнадцать дней после того, как я убил агента Коди Баума и помог Эвелин сбежать,
Он нашел её в маленьком городке у побережья Ирландии. Именно там, где она всегда мечтала оказаться.
Прошло уже три дня с тех пор, как я узнал эту новость, а я до сих пор ни черта не сделал.
Роуз вздыхает и садится рядом со мной на диван в гостиной.
— Ты должен поехать к ней.
Сглотнув комок в горле, я качаю головой.
— Ей и без меня хорошо.
— Ну, ты мне уже надоел, — смеется она. — И хотя я ценю то, как ты заполняешь нашу квартиру красивой мебелью, если ты подаришь мне ещё один угловой столик, я устрою чертов пожар, чтобы освободить место.
— Я не хочу бросать тебя, малышка.
Она улыбается, подталкивая меня в плечо.
— Я всегда хотела побывать в Ирландии.
Это всё, что требуется. На следующее утро я лечу самолетом, с нацарапанным на клочке бумаги адресом и ничем, кроме нервов и надежды, не взрывающихся в моей груди. Полет занимает восемь часов, и все это время я нахожусь на краю своего кресла, гадая, что я скажу, когда увижу её, и захочет ли она вообще меня видеть.
Время движется медленнее, когда тебе не терпится начать новую жизнь, но в конце концов оно все же движется.
Я выхожу из такси и смотрю на маленькую гостиницу в деревне Дулин. Сам городок причудливый, разноцветные здания выстроились вдоль красивого пейзажа с холмами и сверкающим морем. Но я не смотрю на всё это. Не тогда, когда Эвелин прямо передо мной.
Она выходит из парадной двери и направляется по улице, в руке у неё блокнот, а черная юбка развевается вокруг коленей. Она выглядит так же, но совершенно по-другому. Ее черные волосы исчезли, естественные каштановые волны струятся до середины спины, а веснушки, разбросанные по её лицу, видны даже с того места, где я стою на другой стороне улицы.
Мое сердце замирает в груди, и моя рука поднимается, чтобы лечь на неё.
У меня перехватывает дыхание.
Я следую за ней.
Мы идем, кажется, несколько часов, но я не обращаю внимания на вид, впитывая то, как она просто существует. В конце концов, тропинка сужается, и вид меняется, переходя от холмистой земли к острым скалам, обрывающимся в море.
Волны разбиваются о скалы, и она останавливается в небольшом месте, где больше никого нет, смотрит на океан, ветер развевает её волосы в разные стороны.
Вдалеке раздается низкий и глубокий раскат грома, и я смотрю вдаль, замечая темно-серые облака, надвигающиеся на нас, стены дождя, видимые, когда они обрушиваются на землю.
Она садится, скрещивает ноги и открывает блокнот, а я стою в стороне и наблюдаю за ней, как настоящий отморозок. Она что-то пишет, потом царапает и подносит ручку к губам, наклонив голову в раздумье.
Наконец, я делаю свой ход.
— Ты слишком стараешься, — я делаю шаг ближе, мое сердце бьется в груди.