Жалобный Маг

Трускиновская Далия Мейеровна

Королевский дворец состоял из уцелевших помещений старого замка – двух круглых толстых башен с немалым залом между ними, и из новых строений – трехэтажных крыльев, примыкавших к старинному залу и расходившихся от него к югу и к востоку. Королева и ее родня занимали новые, более удобные помещения – так что Гильома вселили в одну из башен, чем он был очень доволен.

– А теперь, тетка Туанетта, сядем-ка мы в засаду! – весело сказал он. Будучи лесником, которому вменялось и дичь для господского стола, и браконьеров выслеживать, в засадах знал он

толк. И потому, ожидая незваных гостей, учел все – даже то, что в башню, скорее всего, потайной ход открывается.

Дверь в покои лесника Гильома нарочно была оставлена приоткрытой – чтобы слышать все, что в длинном, к королевским апартаментам ведущем коридоре деется. Ибо ожидать можно было чего угодно – от нападения латников до тончайшей магии. С латниками все было ясно – лесник и браконьеры их бы за версту услыхали, а вот магию худо-бедно могли уловить только двое – мастер Жербер и тетка Туанетта.

У окошка встал на караул отшельник, сделав так, что образ его полностью слился со стенкой. А у дверей села со свечкой да с вязаньем повитуха. Прочие же легли как пришлось – да и задремали.

Ближе к полуночи Туанетта уловила приближение даже не голосов, а скорее дыхания…

Она встала, выглянула – и увидела Жалобного Мага.

Он стоял один посреди коридора, как бы в растерянности, и растерянность эту Туанетта прекрасно знала – Жалобный Маг был приучен к тому, чтобы его вела женская рука. Долгонько она не видела это диво – и хотя знала, что волнение от встречи будет бурным, но не ожидала, что руки-ноги отнимутся.

Жалобный Маг преклонил колено, и тончайшие звуки игрушечной лютни, даже не образующие мелодии, а просто струнный перезвончик, проникли в ее душу!

Он смотрел снизу вверх с мольбой – и так беззащитно было его бородатое личико, так умоляли о сочувствии изумительно светлые глаза, что повитуха обмерла.

Уже ничего больше не было на свете – а только попавшая в беду живая душа, и душу эту никто на свете не смог бы оттолкнуть, а только любить, любить, любить, и к груди прижимать, прижимать, прижимать, и всеми силами беречь, беречь, беречь!

И знала ведь умом тетка Туанетта происхождение этого очарования, и готова была дать ему отпор, однако поддалась, как уж не раз поддавалась, и протянула руки, и задышала прерывисто, желая откинуть холщовый капюшон, и спрятать на груди лицо Жалобного Мага, и гладить его по плечам, обещая, что все будет прекрасно и замечательно!..

Видя, что повитуха делом занята – колдовскую лютню слушает, появилась из-за угла Изора и спокойно прошла мимо Туанетты, на ходу отвинчивая крышечку фляжки. Времени было мало – ведь дама Берта обещала ей немалое вознаграждение именно за то, чтобы она сейчас была с Жалобным Магом в двух опочивальнях одновременно – у Гильома и у королевы.

Туанетта заметила Изору – но струны, струны окутали злоумышленницу серебряным тонюсеньким покрывалом. Пожалей ее, просили струны, ей ведь так плохо, не трогай ее – если она этого не сделает, ей будет еще хуже, неужели ты допустишь,

чтобы это милое, обиженное создание стало еще несчастнее?..

Проскользнув среди спящих на полу браконьеров, Изора добралась до висящей на спинке кресла одежды Гильома и отыскала пояс с подвешенной к нему флягой. Это была большая надежная фляга из толстой кожи, дающей вину тот изумительный привкус, который господам не понять и не оценить. Туда-то и вылила Изора свое охладительное зелье, усмехаясь при этом злорадно – ибо представляла себе, как красавец Гильом, привыкший давать женщинам много более, чем они сами попросить бы догадались, обнаружит полнейшую свою несостоятельность.

Тут встрепенулся мастер Жербер. Он открыл глаза, услышал звон лютни и увидел Изору с двумя фляжками в руках.

Не размышляя, отшельник кинулся к ней – и замер, остановленный взглядом.

Он держался, что было сил, он разевал рот, пытаясь позвать на помощь, но злая колдунья взглядом удерживала его на месте, медленно отступая. И лицо ее, прекрасное и неподвижное лицо, сделалось несколько озадаченным – она не понимала, почему вместо слез умиления, которыми всегда сопровождались выступления Жалобного Мага, на лице у мастера Жербера, и по натуре-то своей склонного к хныканью, – гримаса боли, да еще скрежет зубовный слышится.

Проходя мимо застывшей, как изваяние, тетки Туанетты, прикоснулась Изора к плечу Жалобного Мага – и он, легко поднявшись, за ней последовал, и на ходу забрала она лютню, подвесила к своему поясу, а музыканта взяла за руку, что его очень обрадовало – поскольку наиохотнейше поспешил за ней следом.

Стоило ядовитому струнному звону сгинуть за поворотом – как мастер Жербер совладал с теми корчами, что на его физиономию заместо нежного и печального просветления напали.

– Тревога! К оружию! – заорал он.

Сорвался с ложа Гильом, вскочили с пола браконьеры, зазвенело оружие – и тетка Туанетта, на мгновение совершенно обалдев от стремительной мужской суеты, вдруг явственно увидела – Гильом, отхлебнув из фляги, Аймерику ее передает!

Легче ласточки метнулась повитуха к леснику, выхватила флягу, перевернула и стала трясти, чтобы выплеснуть все до последней капли.

– Да ты что, тетка Туанетта, последнего разума лишилась? – воскликнул Гильом, отнимая у нее флягу, но опомнившаяся повитуха так крепко его двинула, что здоровый мужик пушинкой отлетел.

– Ого! – воскликнул он. – Да с тобой только на кабана ходить!

– Сам ты кабан! – отвечала повитуха. – Ты хоть знаешь, какую дрянь иы сейчас выпил?!.

И от бессилия своего заревела в три ручья.

Вышло это настолько неожиданно, что вся разудалая компания остолбенела.

Мастер Жербер, уже не помышляя о заклятиях неприметности, кинулся к давней своей знакомице, с коей ссорился и мирился едва ли не ежедневно.

Она и его оттолкнула.

– Теперь видишь?.. Видишь?.. Вот это и был Жалобный Маг! А ты не верил!.. – сквозь слезы еле-еле проговорила она.