Жангада (иллюстр.)
Шрифт:
Торрес понял, что взять обезьяну можно только обманом. Надо перехитрить умное животное: скрывшись в густой чаще, разжечь его любопытство и заставить вернуться назад — ничего другого не придумаешь.
Торрес проделал все маневры, но безрезультатно: когда человек прятался, хитрый зверь, никуда не двигаясь, терпеливо дожидался его появления. Бродяга выбился из сил, но так ничего и не добился.
— Подлая воровка! — воскликнул Торрес.— Этак, чего доброго, заведет меня обратно к бразильской границе. Если б только заставить ее бросить коробку! Ей, видишь ли, нравится звон золотых монет! У, мерзавка!
И
Целый час он гонялся за гуарибой. В конце концов им овладело бешенство, ругаясь последними словами, он извергал на голову воровки потоки угроз и проклятий. Обезьяна отвечала уморительными гримасами. Торрес снова бросался за ней, задыхаясь, путаясь в высокой траве, продираясь сквозь густой кустарник, цепляясь за переплетающиеся лианы, сквозь которые зверь проскакивал со скоростью призового скакуна. Человек же спотыкался о толстые корни в высокой траве, падал, поднимался и снова бежал из последних сил.
Наконец он остановился в полном изнеможении.
— Вот дьявол! Охотиться в зарослях за беглыми неграми и то легче! А все-таки я поймаю эту образину! Я ей покажу!…
Заметив, что лесной стражник прекратил погоню, гуариба остановилась: она тоже устала, хотя и не в такой степени, как Торрес, едва переводивший дух.
Так они простояли минут десять. Обезьяна жевала какие-то корешки, время от времени позванивала над своим ухом монетами в заветной коробке.
Вдруг разъяренный Торрес стал швырять в обидчицу камнями…
Однако надо было что-то делать. С одной стороны, бессмысленно гоняться за гуарибой без всякой надежды ее поймать. С другой — окончательно примириться с нелепой случайностью, погубившей блестящий замысел, признать себя обманутым и одураченным глупой обезьяной — это уже слишком!
Торрес понимал, что с наступлением темноты похитительница без труда скроется от него, а он, измученный и обворованный, пожалуй, не сможет даже найти дорогу в лесной чаще. Погоня увела его на несколько миль в сторону от берега реки, и теперь ему будет непросто вернуться назад.
Торрес заколебался. Он уже готов был отказаться от коробки, но при мысли о похищенном документе душа его загорелась, и он решился на последнюю попытку.
Лесной стражник сделал несколько шагов вперед. Гуариба — столько же шагов назад и остановилась у громадного фикуса, которых так много в бассейне Верхней Амазонки. Обхватить ствол четырьмя руками, вскарабкаться вверх с ловкостью акробата, зацепиться хвостом за горизонтальные ветви в сорока футах над землей и взметнуться на самую вершину дерева — все это для обезьяны сущая забава и дело нескольких секунд.
Усевшись поудобнее на тонких, сгибавшихся под ее тяжестью ветвях, она продолжала прерванную трапезу, срывая плоды, висевшие у нее под рукой. По правде говоря, Торресу тоже не мешало подкрепиться и промочить горло, но — увы! — сумка его была пуста, а флягу он давно осушил до дна.
В бессильной ярости бродяга разразился отборной бранью. Но воровка была всего лишь четвероруким животным, и ее нисколько не трогало то, что возмутило бы существо человеческой породы.
Тогда Торрес принялся
Отчаявшись, Торрес бросил бесплодные попытки.
Вдруг шагах в двадцати послышались звуки человеческой речи. Торрес насторожился и только хотел юркнуть в густые заросли, как раздался громкий выстрел.
Издав вопль, смертельно раненная обезьяна рухнула на землю, не выпуская коробки.
— Черт побери! — вскричал Торрес.— Эта пуля пришлась весьма кстати!
Он выскочил из чащи, не опасаясь, что его заметят, и увидел под деревьями двух молодых людей.
Они оказались бразильцами и были одеты в охотничьи костюмы: кожаные сапоги, широкополые шляпы из пальмового волокна, легкие куртки, стянутые у пояса, более удобные, чем традиционные пончо. По их внешности было нетрудно определить, что родом они из Португалии [11] .
[11]До 1822 года Бразилия была колонией Португалии.
Оба держали в руках длинные ружья, какие изготовляются в Испании и немного напоминают арабские, с верным и довольно дальним боем; обитатели лесов Верхней Амазонки хорошо владеют такими ружьями. За поясом у молодых людей виднелись кинжалы, называемые в Бразилии «фока», с которыми охотники бесстрашно нападают на ягуаров и других хищников, довольно многочисленных в здешних местах.
Торрес бросился к трупу обезьяны.
— Благодарю вас, господа! — весело сказал лесной стражник, приподнимая шляпу.— Убив подлого зверя, вы оказали мне неоценимую услугу!
Охотники с недоумением переглянулись, не понимая, за что он их благодарит.
— Вы думали,— это просто обезьяна, господа,— заявил Торрес,— а на самом деле убили хитрого вора.
— Выходит, мы вам помогли, сами того не зная,— ответил младший из охотников,— рад, что выручили вас.
Он наклонился над обезьяной и, не без труда разжав ей пальцы, вынул коробку из сведенной судорогой руки.
— Должно быть, это и есть тот предмет, о котором вы говорили? — спросил он.
— Он самый! — ответил Торрес, жадно схватив коробку; из груди его вырвался вздох облегчения.
— Кого же мне благодарить, господа, за столь меткий выстрел? — спросил он.
— Мой друг Маноэль, военный врач на службе бразильской армии,— представил своего спутника тот, что был помоложе.
— Стрелял действительно я,— возразил на это Маноэль,— но показал мне обезьяну ты, Бенито.
— В таком случае, господа, я обязан вам обоим: как господину Маноэлю, так и господину…