Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!»
Шрифт:
Жанна, уже не раз корившая герцога Алансонского за несдержанность в выражениях, только покачала головой: неужели бывают еще более крепкие ругательства?
Жиль расхохотался:
– Пожалуй, я зря сдерживался рядом с тобой, нужно было осыпать тебя с утра до вечера отборной бранью, чтобы привыкла.
Хорошо, что предупредил, потому как ругательство вроде «тысяча чертей!» оказалось у Ла Гира ласковым словом, остальные были в сотни раз забористей. Но барон с изумлением наблюдал за изменениями, которые начались в Этьене после встречи с Девой. Ла Гир исповедовался! Такого не мог ожидать никто!
– Ты знаешь его любимую молитву?
– Нет.
– Вот послушай, она того стоит: «Господи, соверши для Ла Гира то, что Ты хотел бы, чтобы Ла Гир совершил для Тебя,
Жанна в ужасе раскрыла глаза:
– Это богохульство!
Жиль пожал плечами:
– По крайней мере, честно.
– Нет, нет! В таком нужно немедленно покаяться!
– Ла Гиру каяться?! Такого еще никто не видел.
– Будет! – твердо заявила Дева, и беспокойный Этьен действительно, наверное, впервые в жизни, побывал на исповеди. Потрясение испытали все, кто знал капитана, в том числе и дофин.
В первый же день, увидев усиленно хромавшего Этьена, Жанна прониклась к нему особым уважением. Где мог повредить ногу боевой капитан? Конечно, в сражении. В ответ на ее вопрос Жиль скептически усмехнулся:
– Ты так полагаешь? Если бы наш дофин сломал палец, ковыряя им в носу, из этого отнюдь не следовало, что он доблестно сражался с десятком врагов.
Жанна не удивилась, барон привычно охаивает всех, кто оказывается рядом с ней. Но Жиль пояснил:
– Этьен действительно заслуженный боевой капитан и еще не раз себя покажет. Но ногу ему сломала труба, упавшая, когда спал на постоялом дворе. – В ответ на недоверчивый взгляд девушки добавил: – Вот тебе урок – не ложись спать на постоялых дворах, не убедившись предварительно в крепости потолка!
Жанна решила, что это выдумка барона, но оказалось, так и есть. Впрочем, сильная хромота не мешала Ла Гиру гореть ненавистью к захватчикам и успешно участвовать в боях. Он стал настоящим соратником Жанны на предстоящие месяцы.
Ла Гир красочно описывал страдания орлеанцев, их стойкость и мужество, неустанно подвигая Карла к мысли, что пора бы помочь не только на словах. Дофин наконец решил собрать большой обоз с продовольствием и оружием. Это означало начало действий. Многие вздохнули с облегчением: лучше тяжелые бои, чем нудное безделье с бесконечными разговорами. Особенно радовались двое – Ла Гир и Жанна, обоим казалось, что освобождение города близко. Был возбужден и герцог Алансонский, ведь снятие осады города давало надежду выкупить из плена его тестя Карла Орлеанского, мучившегося у англичан уже много лет. Хотя сам герцог по некоторым причинам, которые он предпочел скрыть, в походе на Орлеан не участвовал.
Не одного дофина появление Ла Гира подвигло на неожиданную деятельность, Жанна тоже вдруг решила, что пора вмешаться. Ее просьба заставила Жиля де Ре изумленно раскрыть глаза:
– Ты все еще веришь, что победишь силой слова?
– Я должна попытаться!
– Жанна, годоны только посмеются над твоей выходкой.
– Не все, найдутся те, кто запомнит и в нужное время вспомнит мои слова.
Да уж, вспоминать было что – Дева решила… добром попросить английского короля и его военачальников отдать ключи от всех захваченных городов Франции, возместить понесенный французами урон и убраться восвояси по-хорошему, угрожая в противном случае гибелью! Видимо, все-таки сама девушка чувствовала, что может стать посмешищем, и, хотя ей было безразлично, попросила написать письмо Жиля, а не секретаря дофина Гийома Кузино.
Она категорически настаивала на таком письме, и Жиль, пожав плечами, принялся писать. Позже придворный историограф Жан Шартье все же копировал это послание для потомков. И не зря, Жанна дала прелестный образец наивной веры в то, что власть имущих можно усовестить.
«Иисус, Мария!
Король Англии и вы, герцог Бедфорд, называющий себя регентом королевства Франции, вы, Гийом де Пуль…»
Еще через пяток имен барон поморщился:
– Ты собираешься перечислить всех мало-мальски известных англичан?
Посмотрела внимательно, махнула рукой:
– Ладно, хватит с них! Продолжим.
«…внемлите рассудку, прислушайтесь к Царю Небесному! Отдайте Деве, посланной сюда
– Они догадаются, что эта Дева я?
– Догадаются, – кивнул Жиль де Ре, – после такого требования обязательно догадаются.
– Откуда?
– Их Господь известит.
Жанна совершенно серьезно посмотрела на него и согласилась:
– Уже известил, но они не поняли.
Барон мысленно махнул рукой.
«…Отдайте Деве, посланной сюда Богом, Царем Небесным, ключи от всех добрых городов, которые вы захватили, разрушили во Франции. Она послана сюда Богом, чтобы провозгласить государя королевской крови…»
Жиль де Ре, видевший в своей жизни немало самых разных произведений, прочитавший множество книг на разных языках, незаметно для Девы вздохнул, что за детский лепет?! Но она уверенно диктовала свои угрозы годонам, словно эта писанина могла на что-то повлиять:
«…Она готова заключить мир, если вы признаете ее правоту, лишь бы вы вернули Францию и заплатили за то, что она была в вашей власти. И заклинаю вас именем Божьим, всех вас, лучники, солдаты, знатные люди и другие, кто находится пред городом Орлеаном: убирайтесь в вашу страну. А если вы этого не сделаете, ждите известий от Девы, которая скоро придет к вам, к великому для вас сожалению, и нанесет вам большой ущерб. Король Англии, если вы так не сделаете, то я, став во главе армии, где бы я ни настигла ваших людей во Франции, заставлю их уйти, хотят они того или нет; а ежели они не захотят повиноваться, я всех их прикажу убить. Я послана Богом, Царем Небесным, и телесно представляю его, чтобы изгнать вас из Франции. Если же они повинуются, я помилую их. И не принимайте другого решения, так как Королевство Франция не будет вам принадлежать по воле Бога, Царя Небесного, сына Святой Девы Марии; но принадлежать оно будет королю Карлу, истинному наследнику; ибо Бог, Царь Небесный, хочет этого, и Дева возвестила ему (Карлу) это, и он войдет в город Париж вместе с достойными людьми. Если же вы не захотите поверить известию, посылаемому вам Богом и Девой, то, где бы вас ни нашли, мы вас покараем и учиним такое сражение, какого уже с тысячу лет не было во Франции, если вы не образумитесь. И будьте твердо уверены, что Царь Небесный ниспошлет Деве и ее добрым солдатам силу большую, чем та, которая заключена во всех ваших воинах, и исход сражений покажет, на чьей стороне, по воле Божьей, правда. Дева обращается к вам, герцог Бедфорд, и требует, чтобы вы прекратили разрушения. И если вы ее послушаетесь, вы сможете прийти вместе с ней туда, где французы совершат прекраснейшее дело, которое когда-либо совершалось для христианского мира. Дайте ответ, хотите ли вы мира в городе Орлеане; а если вы так не сделаете, то подумайте о великих бедах, которые вам придется пережить.
Написано во вторник Страстной недели».
Довольная нелегкой проделанной работой, Жанна едва не утерла рукой пот со лба. Барон не удержался, чтобы не поинтересоваться:
– Тебе это письмо Голоса продиктовали или сама придумала?
– Сама! – гордо заявила Дева.
– Ну-ну… Надеешься, что годоны испугаются и бросятся в Кале садиться на корабли уплывать на свой остров?
Для Жанны, судя по всему, что Кале, что Бордо, все равно, немного посомневалась, потом сообразила:
– Нет, их нельзя так просто отпускать, они должны выплатить долг.
– Какой еще долг?
– Они должны заплатить за разрушенные города и разоренные деревни.
– Справедливо…
Когда послание было сочинено и запечатано, барон поинтересовался:
– Ты хоть подпись ставить умеешь?
– Нет, откуда?
Проворчав что-то вроде «могли бы и даровать такое умение…», Жиль предложил:
– Давай научу.
Целый час, забыв о проклятых годонах, дофине и даже самом письме, Жанна, высунув язык от старания, выводила на листе каракули. С нее сошло семь потов, не привыкшие к перу пальцы не слушались, чернила норовили расплыться кляксой, но девушка не привыкла отступать, и к концу урока подпись выходила уже вполне приличной и понятной. Выведя ее самостоятельно, Жанна гордо вскинула голову, как бы говоря: «Вот я какая!» Жиль с трудом сдержал улыбку.