Жанна д'Арк
Шрифт:
К этому времени королевский кузен значительно поостыл к Деве. Неудача под Парижем навела суеверного принца на мысль, что Божественные силы отвернулись от Жанны; а если так, то и в его глазах она уже теряла прежнюю цену.
Все же перед началом похода он письменно пригласил Деву принять в нем участие. Но королевские советники господа Реньо де Шартр, де Тремуйль и де Гокур отказали принцу. У них были иные планы. Не желая выпускать девушку из своего поля зрения, эти сеньоры решили бросить ее на мелкие операции в пределах «Буржского королевства».
Если благодаря энергичным ударам мая – июня Средняя Луара была полностью освобождена от врага, то верхнее
В дождливый октябрьский день Жанна переехала в Бурж, где должна была готовиться армия. Значительного войска собрать не удалось. С ничтожными силами в начале ноября Дева оказалась под Сен-Пьер-ле-Мутье. Здесь она сотворила еще одно «чудо».
…Штурм был в полном разгаре. Люди валились, как снопы. Многие, считая, что все потеряно, ударились в бегство. Д'Олон, раненный в ногу, тоже собирался покинуть поле боя. Оглянувшись, он замер от ужаса: перед крепостной стеной орудовала Жанна, окруженная жалкой горсткой солдат.
Превозмогая боль, воин направил коня к отчаянной девушке:
– Немедленно трубите отход! Разве вы не видите, что с вами никого не осталось?
Жанна сняла каску и вытерла пот с лица:
– Никого не осталось? Неправда! За мною армия в пятьдесят тысяч человек! Мы не отступим, пока не войдем в крепость!
Сила бесстрашного примера еще раз сделала свое дело. Боевой клич Девы проник в трепещущие сердца. Беглецы остановились. И крепость была взята.
Но под Ля-Шарите все обернулось иначе. Жанна, видя, что у нее нет войска, обратилась за подмогой к Риому, Буржу и Орлеану. Магистраты откликнулись на призыв девушки, но большой помощи оказать не смогли.
Маленькая армия, лишенная провианта и осадных приспособлений, расстреливаемая врагом, томимая голодом и холодом, буквально таяла на глазах, и в конце ноября Дева, несмотря на всю свою решимость, оказалась вынужденной снять осаду.
Это была ее вторая неудача после Парижа.
Между тем внимание всей Франции вновь оказалось прикованным к северу. Героем дня на этот раз был город Компьень.
Когда французские войска покидали районы Иль-де-Франса и Шампани, они оставили в бассейнах Сены и Уазы линию крепостей, прикрывавших освобожденную территорию. Это были города, принесшие в августе присягу на верность французскому королю: Крей и Санлис, Пон-Сент-Максанс, Компьень и Суассон.
Герцог Бургундский был серьезно обеспокоен. И правда, что дала бы ему должность правителя Иль-де-Франса и Шампани, которую он намеревался вырвать у Бедфорда, если он не мог осуществить реальных прав, связанных с этой должностью? В своей гордой мечте создать монолитное государство от Северного моря до Савойи герцог Филипп натолкнулся на клин, вбитый Жанной в самое сердце его будущей державы. Этот клин представлялось необходимым исторгнуть, не останавливаясь ни перед чем.
Из числа городов-крепостей, вызывавших у Филиппа наибольшие опасения, главными были Суассон и Компьень.
Вскоре оказалось, правда, что с Суассоном дело обойдется. Капитан этого города, человек двуличный и жадный, охотно вступил в переговоры с агентами герцога Бургундского. Было ясно, что ради денег он не остановится перед изменой.
Хуже обстояло с Компьенем.
Герцог знал, что его население, присягнувшее Карлу VII, единодушно в своей ненависти к бургундцам, а капитан не рискнет пойти против воли
Между тем овладеть Компьенем было особенно важно. Этот сильный город господствовал над главными дорогами Северной Франции, и до тех пор, пока он сохранялся в руках арманьяков, антибургундский клин оставался непоколебимым.
Английские регенты были готовы оказать Бургундцу всемерную поддержку. Крепости на Эне и Уазе беспокоили их не меньше, чем его: пока существовала эта угроза, кардинал Винчестерский не мог доставить малолетнего Генриха VI в Париж.
В то время как бургундцы и англичане строили планы и ломали головы в поисках нужного решения, помощь подоспела с неожиданной стороны: от французского королевского совета.
Это было злосчастное для Франции перемирие 28 августа.
Не подлежавшие огласке статьи перемирия содержали обязательство «временно» передать герцогу Бургундскому некоторые крепости в районе Сены и Уазы, в том числе и Компьень.
Так было совершено черное предательство. Первым его объектом стал Париж, вторым – Компьень.
«Добрый герцог» мог торжествовать победу. Тайные замыслы господина архиепископа Реймского вполне отвечали его интересам. Оставалось пожинать плоды.
Однако это оказалось нелегким. Предавая Компьень, господа советники не согласовали своих действий с мнением компьенцев. А те не имели желания стать разменной монетой в грязной игре честолюбий и алчности. В результате получился неожиданный просчет.
Граждане Компьеня обнаружили редкое мужество и упорство. Их уговаривали, им угрожали, но ничто не могло поколебать их решимость. Преданные, они отказались стать предателями; истинные патриоты, они были готовы умереть, но не допустить вражеской опеки.
«Добрый герцог» негодовал и требовал. Господин Реньо шел на ухищрения. По его совету граф Клермон, уполномоченный короля, предложил компьенцам ввести в город, якобы для его защиты, сильный гарнизон. После этого Клермон рассчитывал с легкостью передать город бургундцам. Но горожане догадались о подвохе и категорически отказались от «помощи». Пробовали действовать и через их любимого капитана, Гильома Флави. Капитан в осторожной форме попытался образумить непокорных. Но когда он понял, что не будет иметь успеха, оставил эту затею. Капитан Флави был столь же хитер, сколь и мужествен. Ставленник архиепископа и временщика, он готов был выполнить любое предписание двора, но не за счет подрыва своей популярности и авторитета.
Тогда Клермон, отчаявшись в «мирных» средствах, решил умыть руки. Он отправил герцогу Бургундскому депешу, смысл которой сводился к нехитрой идее: «Приди и возьми». Компьенцы были предоставлены самим себе. Официальные уполномоченные французского короля становились в позу сторонних наблюдателей.
Этого только и ждал хищный Бургундец. Теперь ничто не удерживало его от прямых военных действий. Быстро известив англичан, он начал готовить войска к осаде Компьеня.
Так на грани 1429 и 1430 годов Компьень должен был стать для Франции вторым Орлеаном. Крепость на Уазе заняла место крепости на Луаре. Конечно, судьба Компьеня не могла решить исхода войны. Однако она в какой-то мере определяла будущее как англо-, так и франко-бургундских отношений. А это будущее, в свою очередь, могло ускорить или замедлить окончательную развязку. Говоря иными словами, на долю Компьеня выпал жребий ослабить или усилить плачевные для Франции последствия предательских махинаций, проведенных в августе – сентябре 1429 года и имевших своим главным следствием катастрофу под Парижем. Подобное положение было вполне ясно и для сторонников, и для врагов окончательной победы. Могла ли не понимать его Дева? Могла ли она при этих условиях оставаться бездеятельной и равнодушной?!