Жанна д'Арк
Шрифт:
Тогда Винчестер решил действовать иначе. Хватит просьб и расшаркиваний! Он проучит бургундского медведя и даст ему почувствовать свою силу!..
По приказанию кардинала английские порты закрылись для нидерландских судов. Английским купцам было запрещено продавать шерстяное сырье во Фландрию и покупать голландские полотна. Это должно было подорвать производство страны и, следовательно, нанести существенный урон материальным интересам герцога.
Но Винчестер напрасно старался. Дева и так была уже в его руках. С конца октября герцог почувствовал, что удерживать пленницу больше не имеет смысла.
В конечном итоге
Франция была спасена, а Дева погибла.
Действительно, то обстоятельство, что он не смог взять ключевой крепости севера, заставило «доброго герцога» призадуматься. Тщетно англичане приманивали его земельными подачками и громкими титулами. Он начинал понимать, что Франция ему не по плечу. Именно с этого момента Филипп Бургундский все дальше стал отходить от своего непрочного союзника и искать мира с Карлом VII.
Вместе с тем освобождение Компьеня делало ненужным дальнейшее удержание Жанны в руках Бургундца. И он выбросил ее, как последнюю подачку, союзнику, с которым собирался порвать, подачку, за которую получил все, что смог получить. Разумеется, делая этот шаг, он знал, что французский король не будет на него в претензии.
26 октября с Компьеня была снята осада. В тот же день герцог затребовал Деву у своего вассала. Все понимали, что это значит…
Жанна Бетюнская, подавив гордость, рухнула на колени перед Люксембургом. Она умоляла его не делать бесчестного поступка. Напрасный труд! Если бы даже ее супруг и пожелал, он был не в силах спасти девушку. Всесильный сеньор, не терпевший возражений, мог с легкостью разорить его и уничтожить.
Переданная герцогу Бургундскому, Жанна в начале ноября под надежной охраной была доставлена в Аррас – северную резиденцию Филиппа Доброго. Отсюда ее перевезли в замок Кротуа, лежавший в устье Соммы, на самом берегу моря. Здесь офицер герцога отдал девушку в руки уполномоченных английского правительства.
Все было кончено.
Дальнейший путь Жанна совершала в оковах, сопровождаемая целым войском англичан. Ее жизнь была в постоянной опасности: некоторые из английских капитанов предлагали, не дожидаясь суда, зашить колдунью в мешок и утопить в ближайшей речке. Правительственные комиссары, отвечавшие головой за свою подопечную, с трудом предотвратили расправу.
В холодный декабрьский день мрачная процессия вступила в столицу Нормандии. Девушка была поражена тишиной и запустением, царившими в городе. Ни единого человека. Только виселицы и позорные столбы…
И крик отчаяния вырвался из ее страдающей груди:
– О Руан, Руан! Неужели тебе суждено стать моим последним пристанищем!..
Так завершилось это томительное полугодие. Сильные мира торжествовали. Были удовлетворены и честолюбие, и алчность, и высшие интересы «большой политики». Гордый чужеземец и жадный церковник получили возможность свести счеты с той, которая во имя родины дерзнула нарушить их планы.
Но где же была родина?
Почему «милая Франция» молчала, пока терзали ее спасительницу?
Неужели народ-победитель, народ, восставший от векового сна, был равнодушен к разбудившей его?
Так на первый взгляд могло показаться.
Двор попытался использовать религиозные чувства народа. Архиепископ Реймский и сам лично, и через легионы своих явных и тайных агентов внушал всем и каждому, что Бог отвернулся от Девы.
Тщетно! Оцепенение было недолгим. В последние месяцы 1430 года, в те дни, когда Компьень показал пример беззаветного героизма, по всей стране начала подниматься новая могучая волна.
Повсюду собирались народные отряды. Вопреки воле правительства единомышленники и соратники Жанны надеялись ее спасти или отомстить за нее. Два старых капитана, наиболее близких к орлеанской героине, приняли участие в этом деле. Седовласый Ла Гир орудовал в Нормандии. Мужественный Потон Сентрайль планировал наступление с юга.
Враги предвидели это. Они не были застигнуты врасплох. Винчестер привел из Англии новые тысячи «крестоносцев». Нормандия превратилась в военный лагерь. Начиналась полоса диких репрессий. Никогда еще в ходе этой войны годоны так не свирепствовали. Оккупационные власти издали специальные декреты против «разбойников и бродяг». Сотни людей пошли на виселицу или под топор палача. Огнем и железом ответил завоеватель на все попытки спасения Девы.
Как раз в это время и начался «образцовый процесс».
Глава 6
«ОБРАЗЦОВЫЙ ПРОЦЕСС»
Внешне все выглядело так.
Епископ Кошон возбуждал перед королем Генрихом VI процесс о колдовстве. Король по ходатайству епископа передавал обвиняемую духовным судьям, но с оговоркой: если последние не «вразумят» ее, она должна быть возвращена англичанам. Практически это означало: если попы не возведут Жанну на костер, она все равно будет убита годонами. По суду или без суда ее ждала неизбежная гибель.
Впрочем, Кошон не собирался выпускать добычу из своих цепких рук. В ожидании, что его сделают руанским архиепископом, он готов был превзойти себя, лишь бы заслужить милостивое одобрение хозяев.
Он постарался организовать «образцовый процесс».
В состав суда вошли кардинал и два будущих кардинала, несколько епископов, десяток аббатов, тридцать два доктора и семнадцать бакалавров богословия, семь докторов права и множество других лиц, ученых и неученых.
Из их числа судьями в строгом смысле слова были лишь двое: сам Кошон и инквизитор Нормандии Жак Леметр, получивший специальную санкцию великого инквизитора Франции. Обвинителем Кошон поставил своего ближайшего подчиненного, бежавшего вместе с ним из Бове каноника Жана Эстиве но прозвищу «Бенедисите», [16] обязанности следователя возложил на руанского священника Жана де Лафонтена. Все остальные духовные особы: доктора, магистры и лиценциаты, епископы, аббаты и кюре – должны были выступать на процессе в качестве асессоров или ассистентов; они участвовали в допросах и совещаниях, наблюдали за ходом судопроизводства и давали свои рекомендации судьям.
16
Бенедисите (фр.) – молитва, произносимая перед приемом пищи.