Жанна де Ламот
Шрифт:
Элеонора бодро и бесстрашно взошла на эшафот.
Дочь маршала д'Анкра умерла во время процесса своей несчастной матери. Сын маршала д'Анкра, которому было всего четырнадцать лет, был лишен дворянства и изгнан из Франции. Брат Элеоноры, архиепископ, принужден был отказаться от всех своих должностей, он кончил свои дни в Италии. Вся семья была уничтожена!..»
Не успела Жанна де Ламот закончить свой рассказ, как на дорожке показался лакей в ливрее, почтительно доложив молодой княгине, что Александр Николаевич Николаев пожаловал и велел доложить о себе.
— Простите! — сказала
Жанна кивнула головой; Мария встала и пошла, а Жанна обратилась к дуку Иосифу и только тут заметила, что он спит крепчайшим сном. Он заснул под ее рассказ, потому что, конечно, хорошо знал историю Элеоноры Кончини…
Глава XXVII
Желтый сок травы
В тот день после обеда, который был подан на большом балконе, выходившем в сад, все еще сидели и весело смеялись тому, как дук перевирал русские слова, которым учила его княгиня Гуджавели, когда пришли сказать дуку, что его спрашивает Белый.
Под этим именем к дуку являлся старик с белой бородой и в черной шапочке на голове. Дук всегда принимал его немедленно у себя наверху и подолгу сидел, запершись с ним один на один. Иногда же, наоборот, старик очень скоро уходил от дука, а затем приходил снова.
Сидевшие за столом видели через выходившие на балкон двери и окна гостиной, как старика провели по этой гостиной и вслед за ним пошел, извинившись и встав из-за стола, дук дель Асидо.
Жанна, выждав немного, тоже встала из-за стола, сказав княгине Гуджавели, что пойдет писать спешные письма и просила не мешать ей.
Она действительно пришла в занимаемые ею вместе с княгиней Гуджавели комнаты на первом этаже, в которые ход был прямо с главной лестницы.
Войдя к себе, Жанна притворила дверь настолько не плотно, что осталась небольшая щель, и прильнула глазами к этой щели. . Так она остановилась и ждала терпеливо, ничем не выказывая своего присутствия тут лакеям, которые пересмеивались между собой и фыркали на лестнице.
В чем у них было дело, Жанна не могла разобрать, потому что почти совсем не владела русским языком. Но, конечно, не ради них, этих лакеев, стояла она тут…
Лакеи вдруг смолкли, заслышав шаги наверху… Жанна насторожилась.
Она увидела, как Белый спускался с лестницы, распахнула дверь и, как бы случайно, пошла ему навстречу.
— Одну минуту! — остановила она старика. — Пойдемте ко мне, я не задержу вас; мне нужно сказать вам несколько слов…
— Но мне некогда! — ответил Белый. — Я тороплюсь…
— Вы торопитесь на заседание?.. По поводу этого заседания мне и хочется поговорить с вами!
— Так говорите здесь!
— Здесь неудобно, тут люди слышат!
— Но по-французски не понимают.
— Кто их знает?.. А дело слишком важное!
— Ну, будь по-вашему, — пожал плечами Белый, — я зайду к вам! — И он вошел в ту же самую комнату, где говорил с Жанной, когда та возвратилась от Саши Николаича.
Но теперь она сама привела его сюда, быстро прошла с ним к окну, повернулась спиной к свету и заглянула своими быстрыми проницательными глазами, сохранившими, несмотря
— Я тоже хочу быть сегодня на заседании! — сказала она.
— Ты хочешь довольно многого!.. — усмехнулся старик.
— Уж будто и многого?.. — улыбнулась и Жанна. — Я думаю, что я могла бы быть полезной…
— Как, например, в деле с Николаевым, к которому ты поехала?
— И ничего не испортила! — подхватила Жанна. — А увидела много важного… хотя бы то, где лежала у Николаева расписка!
— Счастливая случайность, и ничего больше!
— Все равно, может повториться еще такая же счастливая случайность со мной… Я хочу быть на заседании и принимать участие в делах общества!
— Ты сегодня почему-то разговариваешь слишком свободно, — вдруг сказал старик, — или, может быть, мне это кажется только?
— Может быть, и нет. Во всяком случае, разница есть в том, как я говорила с тобою прежде и как говорю теперь. Прежде я тебя боялась…
— А теперь? — спросил старик.
— А теперь не боюсь!..
— Вот как! Почему же это?..
— Я боялась тебя, потому что ты знал, кто я, а теперь не боюсь, потому что знаю, кто ты!
— Что ты этим хочешь сказать?..
— Только то, что теперь знаю наверняка, что ты и дук Иосиф дель Асидо — одно и то же лицо!
Белый как будто даже вздрогнул слегка и инстинктивным движением отвернулся.
— Что за вздор ты говоришь! — снова усмехнулся он. — Разве ты не видела, как я прошел через гостиную, когда дук дель Асидо еще сидел за столом вместе с вами?
— Ну, эта штука, — рассмеялась Жанна, — может обмануть такого ребенка, как княгиня Мария, или такую наивную простоту, как княгиня Гуджавели, но не меня!.. Говорят, у Робертсона показывают шутки гораздо хитрее, а эта слишком проста… Когда тебе нужно стать Белым, к тебе приходит или человек, загримированный им, или, может быть, на самом деле, старик с седой бородой, одинакового с тобой роста и сложения, но вместо него из дома выходишь ты, с отлично наклеенной бородой и в превосходном парике!.. А твой двойник сидит теперь наверху, запершись в кабинете, как будто там занимается делами дук дель Асидо…
— Кто это сказал тебе?
— Мой разум и наблюдательность. Мне уже давно показалось странным, что каждый раз, как старик уходит, дук сидит взаперти у себя в кабинете, пока тот не вернется. Я знала, что сегодня будет заседание и что тебе сегодня нужно будет выйти под видом Белого, чтобы быть на этом заседании; и я сделала опыт, который вполне мне удался и доказал мне без всякого сомнения, что ты и дук дель Асидо — одно лицо.
— Что же это за опыт? — спросил Белый.
— Ты знаешь, есть одна травка; она везде растет, очень сочная и ее сок красит весьма легко в желтое. Когда ты сегодня заснул на скамейке под мой рассказ и я осталась с тобой одна, потому что княгиня Мария ушла к гостю, я сорвала такую травку и коснулась твоего лица сломанным кончиком стебля травки сбоку, у левого виска, на мочке правого уха и над правой бровью и все эти пятнышки остались на твоем лице, хотя ты преобразился в Белого, но не догадался стереть их.