Жар небес
Шрифт:
Шейла моложе его лет на восемь. Сколько в точности лет ему самому, он не знал. Мать никогда не запоминала даты и забыла, когда родила его.
Он помнит все детство Шейлы. И все последующие годы. Когда она была малышкой с пушистыми хвостиками и когда стала девушкой. Помнит, как гордый папа Коттон катал ее в новеньком «Кадиллаке» с откидным верхом. Волосы у нее всегда были аккуратно завязаны лентой в тон отделанному кружевом платьицу. Всегда ужасно важная, она общалась с друзьями Коттона почти как взрослая.
А иногда она бывала совсем другой. Кэш знал, что в коробке у нее есть маленькая кукла. И часто, лежа под сенью лесных зарослей, он видел Шейлу, босую, верхом на неоседланной лошади, с распущенными, летящими сзади волосами, с разрумянившимся и вспотевшим лицом. Интересно, теперь она еще ездит верхом? А если да, то любит ли еще скакать тем сумасшедшим галопом, которому лишь он один был свидетель? Вспомнив об этом, он ощутил мощный прилив внизу живота и давление на застегнутую «молнию» джинсов с внутренней стороны. Вытер рукавом пот со лба и в сердцах проклял адскую жару. Обычно он ее не замечал. Да, но теперь Шейла Крэндол вернулась в Бель-Тэр. Все обычное кончилось.
Короткий отрезок пути от машины до вестибюля двухэтажной больницы заставил Шейлу претерпеть все мучения вечерней духоты и сырости. Но, вступив через автоматические двери в прохладный от кондиционера холл, она почувствовала себя лучше. В ожидании лифта украдкой бросила взгляд на зеркальную стену. Из зеркала на нее смотрела женщина, катастрофически приближающаяся к тридцати годам.
Но вовсе не штрихи зрелости в лице нагнали на нее внезапную грусть. А то, что жизнь ее так и не состоялась. Ни профессии, ни мужа, ни ребенка. И даже нет адреса, который она могла бы считать своим. Все ее усилия умножаются на ноль, и этот ноль ее прошлое. Она не может двигаться вперед, не избавившись от этого груза. Вот она вернулась домой и надеялась, что обида уляжется перед лицом действительности. Теперь можно будет спокойно разобраться в своих чувствах к Кену Хоуэлу.
Его поцелуй многое прояснил. Она больше не любит его. Во всяком случае не так сильно. Теперь это совершенно понятно. Неясно только почему. Почему больше не замирает сердце под его взглядом? Почему она не сошла с ума от счастья, когда он коснулся ее рта своими губами?
Шесть лет Кен Хоуэл неизменно владел ее мыслями. Такой, каким она впервые увидела его, – лихой студенческий лидер Тулонского университета, баскетбольная звезда в зените. Мальчик из хорошей семьи, сливки нью-орлеанского общества, старший управляющий в министерстве. Его ожидало блестящее будущее. И он выбрал Шейлу Крэндол, королеву Лорентского округа.
Они провели вместе два года. Свадьба по окончании учебы была делом решенным. Однажды они сильно поссорились и не встречались несколько месяцев. Из-за ерунды, не стоившей упоминания. Шейла не беспокоилась. Она была уверена, что это не разрыв. Просто временная разлука, которая только укрепит их отношения, даст возможность пообщаться с новыми людьми и понять, что никто другой им не нужен.
Через какое-то время Кен не выдержал и позвонил. Он просто сходил с ума без нее. Встреча была нежной и страстной. Он торопил со свадьбой. Ей тоже не хотелось больше ждать. Они назначили день и пригласили родственников для празднования в Бель-Тэр.
Трисия украла этот праздник.
В тот день она была в голубом платье, таком же, как ее глаза. Шейла даже сказала, что она прекрасно выглядит. Весь мир в тот день был абсолютно прекрасен. Пока не произошло это.
Среди всеобщего веселья Трисия пробралась к Кену и взяла его за руку.
– Прошу внимания!
Когда смех и разговоры смолкли, она улыбнулась Кену и заявила:
– Дорогой, я думала, что скажу тебе первому и наедине, но чувствую, что самое время сделать это теперь, когда все наши родные в сборе.
Она набрала побольше воздуха и с сияющим лицом именинницы провозгласила:
– У нас с тобой будет ребенок.
На какой-то миг Кен застыл как каменный. Потом он стоял, совершенно потеряв привычный облик, будто что-то в нем было навсегда уничтожено, растоптано, убито, и не мог произнести ни слова, даже когда Шейла обратила к нему неверящие, молящие глаза.
При таких обстоятельствах никакого иного решения, кроме как узаконить уже совершившийся брак, быть не могло. Через несколько дней состоялась скромная гражданская церемония, подтвердившая перед законом супружество Трисии и Кена. А восемь недель спустя произошел выкидыш.
Это известие застало Шейлу уже в Европе. Она восприняла его с полным равнодушием. Ее сердце было так же пусто, как утроба Трисии. Предательство обратило ее в труп.
И, наверное, она все еще мертва.
Выйдя на втором этаже больницы из лифта, Шейла подумала, что Коттону не так страшно умереть – его жизнь не прошла впустую. К сожалению, о его любимой дочери этого сказать нельзя. Но одно она поняла совершенно точно – если до своего возвращения в Лондон она не простит Трисию и Кена, не примет все как есть, то навсегда останется трупом.
– Добрый вечер, – обратилась она к медсестре, которую встретила в холле. – Как мой отец?
– Здравствуйте, мисс Крэндол. Пока никаких перемен. Доктор спрашивал о вас. Он хочет поговорить.
– Я буду у отца.
– Хорошо, я передам.
Медсестра ушла за врачом. Шейла прошла по коридору до последней реанимационной палаты. Через стеклянную дверь увидела Коттона. Тело прямо и безжизненно лежало на постели, и разные трубки тянулись от него к мигающим и булькающим приборам, которые поддерживали затухающую жизнь.
Сердце Шейлы тяжко заныло. Разве можно без слез видеть обожаемого человека в таком состоянии? Он сам пришел бы в отчаяние, если бы мог осознать свое положение. Как он всегда ненавидел болезни! И всегда был здоров и независим. А теперь он не в силах сделать буквально ничего без помощи хитроумных машин. Было что-то противоестественное в том, что этот великан лежит здесь поверженный, безжизненный, бесполезный.
Прижав ладонь к прохладному стеклу, Шейла прошептала, словно в забытьи:
– Что с тобой произошло, папочка? Скажи, родной!