Жар твоих объятий (Отвергнутая)
Шрифт:
Взглянув на него, Филаделфия сразу же забыла все свои условия.
— Оно потрясающее, — прошептала она. — Каждый камень в центре никак не меньше трех карат, — сказала она.
— Четыре.
— Огранка сделана в виде листьев. Ничего подобного я никогда не видела.
— Они уникальны, — согласился он, польщенный ее оценкой и знанием бриллиантов. — Давайте посмотрим, как они будут сочетаться с вашим платьем.
Колье холодило ее, когда он надевал его ей на шею, в то время как от прикосновения его пальцев
— Подойдите к зеркалу у камина и скажите мне, что вы о нем думаете?
Филаделфия позволила ему взять себя за локоть и подвести к зеркалу. Однако, подняв глаза, чтобы посмотреть на свое отражение, она внезапно обнаружила, что больше смотрит на стоявшего рядом с ней мужчину, чем на колье. Он стоял сзади и чуть-чуть в сторонке. Только сейчас она увидела, что он гораздо выше ее и шире в плечах. Вместе они смотрелись очень эффектно. Нет, если бы они были изображены на портрете или фотографии, то он скорее всего сидел бы, а она стояла подле него, положив руку ему на плечо.
Интересно знать, что бы она почувствовала, если бы была его женой. Раньше она воображала, что ее мужем будет Гарри, защитит ее от невзгод своей силой и здравомыслием. Но здравомыслие и сила исчезли, как только его отец вмешался в их отношения. А если ее полюбит такой мужчина, как Эдуардо, то он не станет считаться с неодобрением своего отца и будет бороться за свою любовь. Возможно, у него уже есть женщина или жена, которая ждет его возвращения из северного полушария.
Филаделфия отвела от него взгляд, так как сама мысль о его любви к другой женщине была для нее мучительной, что, конечно же, очень смешно. Они принадлежали разным мирам, разным культурам. Почему ее заботят его сердечные дела? Она завидует каждой счастливой женщине только потому, что ее собственная жизнь разбита.
Ей вовек не знать счастья, пока она не восстановит доброе имя отца и не отомстит за него.
Эдуардо, делая вид, что рассматривает колье, краешком глаза наблюдал за выражением ее лица. Ему льстило, что он занимает ее внимание. Чаще всего Филаделфия вела себя так, словно он был каким-то надоедливым старым клерком или банкиром, с которым она вынуждена иметь дело. Под ее внешней холодностью угадывалась страстная натура. Она была женщина из плоти и крови. Он снова почувствовал напряжение в паху.
Чтобы избавиться от искушения, он постарался полностью сосредоточиться на колье, но непроизвольно стал смотреть на вырез ее платья, где возвышались соблазнительные округлости грудей, и его желание усилилось.
— А что, если я потеряю колье или его украдут?
Эдуардо, словно очнувшись от сна, удивленно заморгал.
Филаделфия повернулась к нему и приняла его хмурый вид за ответ на свой вопрос.
— Я не собираюсь быть невнимательной, но если вы не доверяете мне свои драгоценности, то
Она попыталась расстегнуть колье, но он перехватил ее руку.
— Я полностью доверяю вам, сеньорита, и полагаюсь на ваше благоразумие. Что бы вы сделали, чтобы защитить их?
— Сделала бы дубликат из стразов, — незамедлительно ответила она и постаралась как можно быстрее освободиться от его пальцев. Неужели на свете есть еще человек, от которого исходит такое тепло? Прикосновения ее отца не были такими же теплыми, а руки Гарри были всегда холодными.
— Я бы поступил точно так же.
Он полез в нагрудный карман и извлек из него точную копию колье. Оно зацепилось за какое-то письмо в кармане, и он вытащил его вместе с украшением. Конверт упал на пол.
Филаделфия нагнулась, чтобы поднять его, но Эдуардо опередил ее и выхватил конверт прямо у нее из-под руки. Она все же успела прочесть адрес — Новый Орлеан. Он распрямился с улыбкой на лице, которой на сей раз не было в его глазах, и поспешно засунул письмо обратно в карман. У нее по спине пробежал холодок — Эдуардо не хотел, чтобы она видела это письмо.
На одном из писем отца тоже значился адрес Нового Орлеана. Было ли это случайным совпадением или он затеял с ней более серьезную игру? Он нанял ее, чтобы помочь ему продать его драгоценности, а она, в свою очередь, намеревалась использовать его для своих собственных целей. И тем не менее ей не следует забывать, что он иностранец и ему нельзя доверять.
Заметив ее смятение, Эдуардо внимательно наблюдал за ней, демонстрируя второе колье.
— Это стразы. Я думаю, что лучше, если настоящее в целях безопасности останется у меня, пока не будет выставлено на продажу в Нью-Йорке.
Филаделфия сжалась.
— Понимаю. Какое из двух колье мы будем продавать, сеньор?
Вот она и попалась. Стало быть, в ее глазах он по-прежнему жулик, шарлатан.
— Вы все еще не доверяете мне? — спросил он.
— У меня на это мало причин, — ответила она. — У вас много знакомых в Новом Орлеане?
Улыбка Эдуардо стала напряженной. Филаделфия была умной и сообразительной. Он должен помнить об этом, так как не хочет, чтобы она начала копаться в его прошлом.
— Несколько. А у вас?
— И у меня тоже, — ответила она ему в тон.
— Как-нибудь мы поговорим о наших знакомых. Возможно, найдем и общих.
В его вежливом ответе Филаделфия уловила легкое раздражение. Она никого не знала в Новом Орлеане, по если он начнет выуживать из нее детали, то может сам попасться в ее сети.
— Какие отношения у вас сейчас с родственниками? — поинтересовался Эдуардо, отвлекая ее внимание от письма.
— Я написала родственникам по материнской линии, что собираюсь навестить кузенов моего отца в Нью-Йорке.