Жара

Степанычев Виктор

В микроавтобусе с шумом захлопнулась дверь, и он, включив левый поворотник, сорвался с места.

— За ним! И не отставать! — резко скомандовал Джонни мрачный сопровождающий.

Таксист покосился на новоявленного штурмана, но ничего не сказал и аккуратно тронул машину с места. Одна из легковых машин пристроилась за такси, достойно дополнив сопровождение непрошеного русского гостя.

Они ехали около сорока минут — Веклемишев засек время по наручным часам. Пока ехали, никто не произнес ни слова. Джонни уперся взглядом в дорогу, сопровождающий их бык курил

одну за другой сигареты, а Вадим предавался размышлениям.

Собственно, это были не столько размышления, сколько голый анализ уже известных фактов и осторожная попытка связать их в логическую цепочку. Вот только недостаток информации, накладываясь на эмоции, не позволял составить стройное уравнение, у которого было разумное решение. Совершенно туманной виделась расстановка его членов, не было ясности, кто из них занимает более высокую ступень, кто — дополнительный участник игры, а, главное, не были понятны побуждающие мотивы их деятельности. Кто негодяй, кто жертва — случая или обстоятельств, определить не представлялось возможности. И в том, что в скором будущем на сцене появятся новые действующие лица и исполнители, сомнений также не возникало. Кто вы и кто они? И с чем вы заявитесь?…

Очень скоро придя к неутешительному выводу, что в настоящее время гадание на кофейной гуще более эффективно, чем попытки дедуктивного анализа, Веклемишев несколько расслабился и стал любоваться городским пейзажем за окном автомобиля.

Йоханнесбург выглядел ухоженным и современным городом вполне европейского облика. Небоскребы и деловые центры, обилие рекламы, супермаркетов и торговых комплексов вызывали ощущение, что Вадим находится в одной из столиц Старого Света, но никак не на краю африканской земли, о который бьются волны двух великих океанов.

Но постепенно небоскребы удалились, на смену им пришли стандартные многоэтажки, выстроившиеся вдоль улиц, очень быстро сузивших проезжую часть и тротуары, на глазах потерявших опрятность и чистоту. А через некоторое время и они пропали, представив глазам московского гостя натуральные трущобы.

Машины с трудом лавировали между хибарами, возведенными из всевозможных материалов, явно не предназначенных для строительных целей. Кругом рванье на веревках, дети, играющие в пыли, и ветер носит пластиковые пакеты и обрывки бумаг…

Веклемишева такая картина не шокировала. Повидал он на своем веку и не такое. И афганские глинобитные хижины за глухими дувалами не были ему в диковинку, и пещерный город в горах Пакистана не понаслышке знаком, восточными базарами во всем их великолепии и антисанитарии полюбовался всласть, а уж землянки, шалаши, палатки, юрты — в степи, пустыне, в тайге и джунглях, — считай, дом родной. Да и реалии социалистического общежития и отечественной коммуналки закалили и выковали стальной характер бывшего советского трудящегося, которого трудно удивить неустроенным бытом йоханнесбургских трущоб. Правда, погрязнее тут, да народу много и ненадежный он какой-то с виду: зазеваешься, точно карманы обчистят, часы стибрят, а то и поддевку с плеч сдерут.

Несмотря на опасения Вадима, что они застрянут в людской сутолоке и скоплении жилищ, колонна все же пробилась к намеченной цели, не снеся ни одной хибары и не отдавив ни одной ноги. А целью их поездки был опрятный дощатый балаган, занимавший центральное место среди других домишек, располагавшихся по периметру обширной, по местным меркам, площади размером с половину футбольного поля. Рядом с балаганом стояли джип «Лексус» цвета шампанского и «двуглазый» белый «Мерседес». Народу вокруг — пруд пруди, и все с какими-то обносками, коробками, сумками, пакетами.

Что-то носят в руках, что-то — под ногами лежит. Шум, гвалт, толчея… Похоже, это было не что иное, как базарная площадь, та, что по-русски зовется «толкучкой».

Колонна остановилась в трех десятках метров от балагана.

Из микроавтобуса и легковой машины, следовавшей сзади, высыпали крепкие черные парни под стать их «штурману» и окружили плотным кольцом такси. Веклемишев был прав, предполагая, что эти ребята вооружены не только кастетами. На свет явились пара пистолетов-пулеметов «узи» и револьвер за поясным ремнем у одного из «эскортников». Но, стоило с удовлетворением заметить, стволами парни не щетинились и вели себя в целом спокойно.

— Выходи, — обернувшись к Вадиму, коротко бросил черный сопровождающий.

Веклемишев открыл дверцу такси, вылез и потянулся, раскинув в стороны руки, разминая затекшее во время поездки тело. Его неосторожные действия вызвали некоторое оживление в рядах боевой дружины, взявшей в кольцо автомобиль. Пара черных воинов, стоящих рядом с Вадимом, настороженно подались к нему, а один из «узи» дернулся стволом в его сторону. Веклемишев укоризненно покачал головой и медленно опустил руки, чтобы не нервировать окружающих.

— Шагай туда, ублюдок, — незатейливо скомандовал «штурман» и указал рукой на дощатый балаган.

Сопровождение довольно грамотно организовало плотную «коробочку», надобность в которой была явно излишней. На пленника нападать никто не собирался, да и он сам не проявлял желания убежать от строгой охраны. Хотя вокруг толчея и неразбериха, с его белой физиономией ни спрятаться, ни скрыться…

В тесном окружении Вадим зашагал к указанному строению.

«Штурман» опередил процессию. Быстрой скользящей походкой он добрался до балагана, коротко кивнул двум мордоворотам, обосновавшимся у двери, и зашел внутрь. Веклемишева довели и поставили рядом с входом. Его грубо дернули за плечи, развернув лицом к двери.

Будто по чьей-то команде бурлящая толпа стала откатываться, и очень скоро перед балаганом образовалось свободное пространство размером примерно двадцать на тридцать метров. Торговля, по крайней мере на расстоянии видимости, сошла на нет, люди выстроились на невидимой черте плечом к плечу, бесцеремонно глазея на Вадима. На него указывали пальцами, смеялись, переговаривались, видимо, обсуждая незавидную судьбу пленника Мамба-Шаку.

Глава 8. И вечный бой!