Жара
Шрифт:
— Ты понимаешь, что это за бомба? Какой скандал может произойти? Тебе не жить…
— Это тебе не жить! — громко перебил его Веклемишев. — Ты еще не понял расклада, идиот! Хватит меня пугать! То я отсюда не выйду, то я уже труп… О себе побеспокойся! Если со мной что-то случится, хоть волос с головы упадет, вся эта грязь немедленно будет отправлена по электронной почте в редакции как минимум в два десятка самых скандальных московских и провинциальных газет. С припиской, что материалы подготовил и передал один из твоих сотрудников, пожелавший остаться инкогнито. По понятиям, считай, это ты слил информацию журналюгам. По крайней мере
— Но я же здесь ни при чем, — запротестовал Салманов.
— Это ты не мне объяснять будешь, а вот ему и ему, — Вадим ткнул пальцем в две фотографии. — Что-то ты, милый, в лице переменился. Узнал, побледнел… Понял, наконец, что я не блефую?
— Но и тебя тоже могут…
— Я сейчас выйду отсюда, и ни один сыскной пес, и никакой Интерпол меня в жизни не найдет, — дернул губы в кривой усмешке Веклемишев. — Я человек никто и звать меня никак. А ты — кто, и имя у тебя Доку.
— Хорошо, скажи, что тебе от меня нужно? Это шантаж? Тебе нужны деньги? Сколько? Сразу скажу, что миллионами долларов я не ворочаю. Назови реальную цену!
— Эх, господа капиталисты! Все-то вы на деньги меряете, — скорбно констатировал Веклемишев. — Кстати, и миллион ты найдешь, если я потребую. Но вот беда, не нуждаюсь я ни в долларах, ни в фунтах, ни в евро, даже в юанях потребности не испытываю.
— Так что тогда ты хочешь? — недоуменно наморщил лоб Салманов. — Что от меня можно потребовать, кроме денег?
— Это ты правильно сказал, — согласился с оппонентом Вадим. — Что с тебя взять, кроме презренного металла? Душу ты давно желтому дьяволу продал, секретами государственными не владеешь, интимная близость с тобой мне, как самому натуральному из всех натуралов, противна. А нужен ты, Доку, для одной малости. Я тебе задам несложный вопрос, и ты на него должен искренне ответить. Малейшая ложь — и я покидаю тебя со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Я не понимаю, о чем идет речь, — неуверенно сказал Салманов, — но если вам нужно, я отвечу…
Веклемишев с удовлетворением отметил, что еще недавно самый грозный из грозных чеченцев назвал его на «вы», хотя ранее лишь «тыкал». Клиент сломался на счет «раз», и это не было его минусом. Подобное поведение не являлось малодушием или трусостью. Просто Доку понял, что проиграл, а так как произошло это довольно быстро, можно было констатировать, что он достаточно умен и скоро разобрался в ситуации и в том, что сопротивление бесполезно. Теперь дело за малым: внимательно следить за реакцией Салманова.
— А нужно мне знать, Доку, где сейчас вот этот человек, — Вадим открыл папку и положил ее перед чеченцем.
На внутренних разворотах папки были закреплены две фотографии Мадаева-Халифа в его новом обличье. Они были без клише «Розыск», а исполнены в стандартном, можно сказать, семейном формате 12 на 18 и на самой обычной фотобумаге.
Салманов впился глазами в снимки. Он растерянно переводил взгляд с одной фотографии на другую. Доку поднял глаза на Вадима, но ничего не сказал, а тут же их опустил на фото. Веклемишев очень внимательно наблюдал за чеченцем, его мимикой и движениями. И чем дольше это продолжалось, тем больше на душе у него скребли кошки. Он уже знал, какой последует ответ, и не сомневался, что лгать ему не будут. Доку не играл, он действительно был крайне растерян.
— Вы сумасшедший? — осторожно и тихо спросил Салманов. Он оторвал взгляд от фотографий, но так и не поднял его на Вадима, а увел в сторону. Доку имел вид побитой кошки, которая ждет дальнейших проявлений агрессивности.
— Не понял, — свирепо рявкнул на него Веклемишев.
— Вы предоставляете мне убойный компромат, затем подсовываете фотографию какого-то совершенно незнакомого мне человека и требуете рассказать, где он сейчас находится.
— А ты не знаешь, кто он и где скрывается? — насмешливо спросил Вадим.
— Я не знаю этого человека, поверьте мне, — в голосе Салманова зазвучали истерические нотки. — Я никогда раньше его не видел. Никогда и нигде!
Не врал он и не играл, Вадим был в этом уверен. Из чеченца не вышел бы хороший актер, и Веклемишев убедился в этом во время разговора. Слишком много эмоций, и все они на виду.
— Вот и хорошо, что не видел, — устало сказал Вадим и захлопнул папку. — Тогда нам и говорить не о чем. Вы мне неинтересны, сударь. Прощайте, Доку!
Он встал со стула и пошел к двери.
— А как же компромат? — голос Салманова едва не сорвался.
— Да никак, — через плечо небрежно ответил Веклемишев. — Если забудешь обо мне, о том, что сейчас было, все будет хорошо. Попробуешь дернуться, материалы в ту же минуту уйдут акулам пера. Понял, уважаемый?
— Да, понял, — растерянно подтвердил Салманов.
— Тогда живи, — милостиво разрешил Вадим. — А у меня еще дел много.
Он вышел из кабинета и, не глядя на секьюрити, пошагал к выходу из ресторана.
— Дима, прием! — негромко произнес Веклемишев, и таблетка-динамик в его ухе немедленно ожила и доложила голосом Стоянова, что он на связи. — Ты все слышал? Похоже, пуля опять в молоко ушла. Но на всякий случай поставь на прослушивание все телефоны Салманова — и в офисе, и дома, и мобильные. Чем черт не шутит, вдруг он нас обыграл.
Прослушка ничего не дала. Хозяин VIP-домов свиданий ушел на дно, а точнее, сказавшись больным, уединился в своем особняке на Рублевке. Оттуда прошло несколько телефонных звонков, но они не имели никакого отношения к расследуемому делу. Видимо, аргументы Веклемишева достаточно убедительно прозвучали для Салманова.
Ничего не дала встреча и откровенный разговор с Алу Кошкоевым. С тем проблем вообще не было. Оказалось, что товарищ крепко сидит на игле. Его «Прадо» уже сутки спустя после беседы с Салмановым поздно вечером по просьбе Веклемишева остановили сотрудники ГИБДД для проверки. Осматривая автомобиль, милиционеры без особого труда обнаружили под ковриком небольшой сверток с пакетиками белого порошка, очень похожего на героин, и, вдобавок ко всему, незарегистрированный «вальтер».
Видимо, подобное с ним случалось не в первый раз. По крайней мере, особого волнения от самого факта задержания и криминальных находок в его машине Кошкоев не выказал, а предложил разъехаться миром, то есть когда один реально уезжает, а вторые обогащаются на весьма приличную сумму. Когда милиционеры не согласились с предложением чеченца, трясшего перед ними солидной пачкой баксов, в ход пошли угрозы и попытки физического сопротивления задержанию. На Кошкоева немедленно надели наручники, после чего он несколько успокоился и потребовал, чтобы ему согласно закону дали возможность позвонить своему адвокату. Задержанного довезли до ближайшего отделения милиции, и прямо из милицейской машины Алу сделал звонок и поведал своему поверенному, что с ним произошло и куда его доставили.