Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»
Шрифт:
Вскоре их руководитель Надин Фингерхат развелась, ей пришлось устраиваться на работу, и группа распалась. А потом Эд перестал встречаться с той женщиной, и все пошло своим чередом.
Некоторое время спустя, в поисках чего-нибудь для души, Эвелин попыталась ходить в Общественный женский центр. Ей понравились тамошние жизненные принципы, но про себя она подумала, что этим женщинам не помешало бы хоть немного подкрашивать губы и брить ноги. Она единственная явилась на собрание в полном макияже, в колготках и с серьгами в ушах. Она была бы не прочь остаться в их компании, но когда одна дама предложила на следующей неделе всем принести с собой зеркальце, чтобы изучать свое влагалище,
Эд уверял, что эти женщины — просто сборище старых дев с несбывшимися надеждами, слишком уродливых, чтобы подцепить хоть какого-нибудь мужчину. Так она и продолжала жить со своей неприязнью к целлофановым упаковкам и со своим страхом заглянуть в собственное влагалище.
Однажды они с Эдом отправились на праздник в честь тридцатилетия их колледжа. Эвелин очень надеялась встретить хоть одну родственную душу, чтобы было кому поплакаться в жилетку. Но собравшиеся там женщины смущались не меньше неё и жались к своим мужьям и коктейлям, чтобы случайно не потеряться в толпе. Похоже, все её сверстники балансируют на заборе, не зная, в какую сторону спрыгнуть.
После той вечеринки она часами рассматривала старые школьные фотографии, а потом начала ездить по местам, где когда-то жила.
Эд махнул на неё рукой. Он все сильнее напоминал своего отца, пытался вести себя так, как, по его мнению, должен вести себя хозяин дома, и с годами становился все более замкнутым. По субботам он совершал долгие, одинокие прогулки вокруг своей страховой компании, все искал чего-то, а чего — и сам не знал. Как и все мужчины, Эд ездил на охоту, рыбалку, смотрел футбол по телевизору, но она начала подозревать, что он тоже всего лишь играет свою роль.
Эвелин с тупым удивлением глядела в пустую коробку из-под мороженого, не понимая, куда могла подеваться та улыбающаяся девочка со старой школьной фотографии.
«Бюллетень Полустанка»
2 ноября 1932 г.
В ПОЛУСТАНКЕ ОТКРЫЛСЯ ПОРОСЯЧИЙ КЛУБ
С одобрения Алабамской службы внедрения научных методов ведения сельского хозяйства у нас открылся Поросячий клуб. За дополнительной информацией звоните домой миссис Берте Вик. Берта говорит, что мисс Зула Хайт из Киттрела, Северная Каролина, всего за семь дней сумела заработать чистокровную китайскую свинью с родословной, и вы можете сделать то же самое, если как следует пошевелите мозгами. Она утверждает, что чистокровная свинья — свидетельство вашей оригинальности и принадлежности к кругу избранных, а кроме того, первый шаг на пути к богатству. Такая свинья станет основой вашего благосостояния, на всю жизнь обеспечит хороший доход, и в старости вы не будете знать нужды.
Иджи купила для кафе новый радиоприемник и говорит, что если найдутся желающие послушать передачу «Эймос и Энди», [10] то милости просим, приходите, и даже необязательно что-нибудь заказывать. Она уверяет, что слышно прекрасно, особенно по ночам.
Кстати, никто не знает, как избавиться от собачьих следов на бетонной дорожке? Если знаете, позвоните, пожалуйста, или зайдите ко мне на почту, поделитесь опытом.
Дот Уимс
10
Серия радиопередач 1929–1948 годов о
Старое шоссе Монтгомери,
12 января 1986 г.
Эвелин открыла сумочку, достала сверток с сандвичами с острым сыром, которые она прихватила из дому, и протянула один миссис Тредгуд.
Старушка просияла.
— Вот спасибо! Обожаю сандвичи с сыром и перцем. Признаться, я люблю красивую еду, а этот сыр такой аппетитный симпатяга. И красный перец тоже люблю. А когда-то обожала засахаренные яблоки, но теперь мне их нельзя: зубы. Вообще, если подумать, то мне все красное нравится.
Она задумалась.
— У нас была красная курица, её звали Сестренка. Каждый раз, когда мне надо было идти на задний двор, я ей говорила: «Сестренка, не клюй мне ноги, девочка, а то запеку тебя в тесте». И знаете, она кивала, квохтала и отходила в сторонку. Она всех клевала, кроме меня и моего малыша Альберта. Мы даже во время Великой депрессии не смогли съесть эту курицу, и она умерла от старости. Когда я попаду на небо ко всем нашим, то, надеюсь, Сестренка и енот Кок тоже там будут. И старушка Сипси меня, небось, ждет не дождется.
Понятия не имею, откуда появилась Сипси… про негров этого никогда не знаешь. Ей было лет десять-одиннадцать, когда она начала работать у мамы Тредгуд. Пришла со стороны Трутвилля, это негритянский квартал за железнодорожными путями, сказала, что её зовут Сипси Пиви и что она ищет работу. Мама сразу её и взяла. Все дети Тредгудов у неё на руках выросли.
Сипси была маленькая, тощая и забавная. И ужасно суеверная. Ее мать была рабыней, и Сипси до смерти боялась сглазов и наговоров. Она рассказывала, что их знакомая в Трутвилле каждую ночь подсыпала соседу в ботинок желтый приворотный порошок, а дело кончилось тем, что бедняга потерял всю свою мужскую силу. Приворожила, называется.
Но больше всего на свете она пугалась, когда видела головы животных. Принесешь, бывало, ей курицу, или рыбу, или поросенка, которого зарезал Большой Джордж, так она к ним ни за что не притронется, пока не похоронит в саду голову. Говорит, если голову не закопаешь, в тебя вселится душа этого животного и ты станешь бешеной. Однажды папа забыл об этом и притащил домой голову поросенка, так Сипси завопила как резаная, убежала и не возвращалась, пока её подруга не поколдовала и не очистила дом. Она, наверно, не одну сотню голов в саду закопала. А знаете, у нас из-за этого росли самые большие в городе помидоры, и окра, и тыквы. — Она засмеялась. — Бадди называл наш сад рыбоголовым.
Но несмотря на все эти чудачества, в штате Алабама не было лучшего повара. Уже в одиннадцать лет Сипси готовила самые вкусные соусы и жареных цыплят, фруктовые пироги и печенье, репу и горох. А плюшки у неё получались такие воздушные, что, казалось, вот-вот взлетят под потолок, и вам придется их ловить, чтобы съесть. В кафе все делалось исключительно по её рецептам. Это она научила Иджи и Руфь готовить.
Не знаю, почему у Сипси не было собственных детей. Я не встречала человека, который любил бы детей больше, чем она. Все негритянки из Трутвилля оставляли ей своих ребятишек, а сами уходили на всю ночь веселиться. Знали, что Сипси позаботится о них наилучшим образом. Она говорила, что нет большего счастья, чем баюкать младенца. Могла всю ночь напролет петь колыбельную и качать ребенка, а то и сразу двоих, и просто умирала от желания иметь своего.