Жаркая неделя

Марш Никола

Стар слишком хорошо понимала, что такое тяжелое детство и каково приходится в подростковые годы, когда ты чувствуешь себя ненужным и нежеланным, а родители не заботятся ни о ком, кроме себя.

Поэтому она в свое время и занялась танцами – это доводило родителей до бешенства. Вероятно, они боялись, что однажды дочь затмит их на сцене.

Ирония судьбы. В конечном итоге Стар выбрала карьеру, очень похожую на жизненный путь родителей. Она хотела преуспеть на сцене – там, где им это сделать не удалось.

– Да, я взялся за эту работу

из чувства вины, но это была не единственная причина. Я думал, что если посвящу всего себя нашей корпорации, то смогу отогнать демонов прошлого, заставлю отца понять, что я вовсе не неудачник, которым он меня считал. – Кэллам пожал плечами. – Я хотел признания, одобрения, чтобы он увидел, что есть еще один сын, готовый на все, лишь бы помириться с отцом.

– Ох…

Стар затопило чувство всепоглощающей, безграничной печали. Она слишком хорошо могла представить, как отчаянно Кэллам желал получить одобрение отца. Неужели он не понял еще тогда, что некоторым людям твоих усилий всегда недостаточно?

Стар вспомнила, как горечь смешивалась с горем, когда она хоронила родителей, зная, что уже никогда не получит их одобрения. Отец и мать не отметят ее достижения в жизни, сколько бы звездных ролей не получила их дочь.

– Я понимаю.

– Понимаешь?

Кэллам направился к девушке, заставляя ее отступать до тех пор, пока та не почувствовала, что дальше идти некуда, там стоял диван.

Он остановился совсем рядом.

– Вся моя жизнь была нацелена на то, чтобы корпорация «Картрайт» добилась успеха. Я не беру выходные. Работаю днем и ночью. И я не привык думать ни о чем, кроме дела, которому посвятил себя без остатка. – Он склонился к Стар, и она ощутила жар его тела, окончательно спутавший ее чувства. – Так было до недавнего времени. Теперь я неожиданно понял, что в моей жизни появилось нечто куда более важное.

Девушка нервно облизнула внезапно пересохшие губы. В горле стоял ком.

– И что это? – выдавила она.

– Ты.

Кэллам погладил ее по щеке, потом провел большим пальцем по полной нижней губе… Стар с трудом сопротивлялась желанию броситься в его объятия, разом простив ему все грехи.

– Ты самое важное, что есть в моей жизни, Стар Мерридей. Я люблю тебя, такую непредсказуемую, волшебную, непонятную, и хочу, чтобы ты разделила мою жизнь. Навсегда.

Ее охватил безудержный восторг, побежавший по венам и ударивший в голову не хуже дорогого шампанского. Стар вгляделась в его лицо, отмечая малейшие черточки, от темных искренних глаз до изгиба тонких, мужественных губ.

Кэллам говорил правду.

И это осознание в один миг разрушило до основания возведенную стену вокруг ее сердца, уничтожило страх перед новой душевной болью. Чувства, которые девушка испытывала к этому поразительному мужчине, вырвались из-под контроля, подчиняя ее себе, заставляя дать ему еще один шанс.

– Так ты клянешься, что я для тебя – самое важное? Без обмана?

Он усмехнулся и прижал одну руку к сердцу:

– Без обмана. Обещаю.

– И ты по-прежнему останешься генеральным директором корпорации «Картрайт»?

– Да, но моя роль теперь радикально изменится. – Кэллам начал перечислять, загибая пальцы. – Я больше не буду работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. У меня будет отпуск. Теперь я настоящий босс и делаю все по-своему, а не из стремления угодить отцу.

– Это хорошо. – Стар подняла голову, вперив в Кэллама дерзкий взгляд. – А я? Каково мое место в твоих планах?

Улыбка разожгла лукавые огоньки в его глазах.

– Я уже говорил. Первое. А работа далеко-далеко, на втором месте.

Она иронически изогнула бровь:

– Правда?

– Правда, – рассмеялся Кэллам. – Только учти, это я босс, я принимаю решения, а окружающие покорно подчиняются. – Проведя пальцем по щеке Стар, он очертил контур ее губ и улыбнулся, услышав прерывистый вздох: – Кроме тебя.

Заключив Стар в объятия, Кэллам крепко прижал ее к себе, но она успела заметить, что его глаза потемнели от страсти.

– Думаю, немалый вклад в мой срыв внес и тот факт, что я постоянно терял контроль, если дело касалось тебя. Ты – моя самая большая слабость.

Крепко обняв Кэллама и спрятав лицо у него на груди, Стар позволила себе наконец раствориться в собственном счастье, чувствуя, как знакомый терпкий запах его кожи унимает боль, а потерянная частичка ее души начинает оживать.

В его объятиях она снова почувствовала себя в безопасности, и не было в мире места, которое она предпочла бы сильным мужским рукам.

Она в безопасности. Рядом с ним.

– Ох!

Отстранившись, Стар потрясла его за грудки, заставляя прийти в себя.

– Что стряслось?

– Я… Я идиотка!

– Ну, возможно, упряма как ослица… – со смешком протянул Кэллам. – Но идиотка?…

Отпустив его, Стар разгладила рубашку:

– Просто выслушай.

– Хорошо.

– Всю свою жизнь я хотела обрести безопасность.

– Дай угадаю. Это очень плохо, потому что…

– Просто слушай.

Она легонько стукнула мужчину кулачком в грудь, а потом отстранилась, надеясь, что расстояние поможет хоть немного привести мысли в порядок. Стар должна, была, заставить его понять…

– Ты уже знаешь о том, что мы все время переезжали. И я говорила, что с тобой чувствую себя защищенной. Но дело не только в этом. – Она резко развернулась и щелкнула пальцами. – Та неделя на острове была самой счастливой в моей жизни. Хочешь узнать почему?

– Секс?

Стар треснула его по руке:

– Близость. Интимность. Пусть это продлилось всего неделю, но мы разговаривали, делились самыми сокровенными мыслями и переживаниями… – Кэллам выразительно изогнул бровь, и девушка поспешно поправилась: – По крайней мере, до определенной степени. Но такой близости я еще никогда не испытывала ни с одним человеком.