Жаркая ночь
Шрифт:
И Энни вновь почувствовала, что вот-вот заплачет. По крайней мере одно поколение знает, что такое война. Эти ветераны пришли сюда, чтобы почтить память не только Льюиса, но и своих верных друзей, погибших или без вести пропавших в джунглях, в чужой стране. Может быть, кто-то из них еще вернется домой.
– ... но нашлась женщина, которая много лет посвятила поискам без вести пропавшего лейтенанта Льюиса Хадсона, – продолжал голос репортера, и Энни увидела себя у урны.
Репортер продолжал монотонно бубнить, но Энни его больше не слушала. Она смотрела на экран, где показывали величественную старую
Энни не могла не признать, что репортаж был сделан со вкусом и преисполнен духом уважения. Она выключила телевизор, и взгляд ее упал на сложенный треугольником государственный флаг, лежавший на прикроватной тумбочке. Ей подарили его скорее в знак признательности, чем потому, что она являлась дальней родственницей Льюиса. Сколько звезд было на этом флаге, когда Льюис погиб за свою страну? Намного меньше пятидесяти. – С флага взгляд Энни переместился на телефон. Почему не звонит Рик? Даже если он был в конюшне, когда она диктовала автоответчику сообщение, он уже давно должен был вернуться в дом.
В полночь, когда Рик так и не позвонил, Энни набрала номер дежурной отеля и спросила, не звонил ли ей кто-нибудь. Было несколько звонков, подтвердила та, но от Рика Магнуссона ни одного. Недоумевающая и взволнованная, Энни снова позвонила на ферму. И снова ей ответил автоответчик. Либо Рика нет дома, либо он не отвечает на ее звонки.
А если не отвечает, то почему? Ведь в своей последней записке, которую она ему оставила, она прощалась с ним не навсегда. В ней она ясно дала понять, что им нужно какое-то время побыть вдали друг от друга и хорошенько подумать. И внезапно Энни как громом поразило: Рик ни разу не сказал ей, что любит ее, что она ему нужна. А что, если он не испытывает к ней глубоких чувств? Что, если она их себе вообразила? Она практически ничего не знает о любви. Только из писем Льюиса к Эмили. Но Рик – не Льюис, а она – не Эмили.
А может быть, нужно было признаться ему? Сказать прямо в лицо, что любит его, а не тихим шепотом, когда он спал. Но она так боялась...
Так что же теперь делать?
Можно загрузить себя работой, начать новый проект. У нее полно дел. Нужно обдумать, продавать ли ей книгу, несколько недель уйдет на подготовку к поездке в Монреаль... Энни печально вздохнула: любое будущее без Рика казалось холодным, пустым, лишенным какого-либо смысла.
Откинувшись на мягкие подушки, Энни снова включила телевизор, чтобы разогнать гнетущую тишину, и уменьшила громкость, опасаясь разбудить постояльцев в соседних номерах. Было уже далеко за полночь, когда она наконец заснула.
Ей снилась ферма.
Она сидит на крыльце в кресле-качалке, прислушиваясь к веселому пению скворцов, козодоев и малиновок. Воздух напоен сладким ароматом сена, терпким – земли и свежим – дождя. Ласковый ветерок овевает лицо, а она все качается, качается, а полозья все поскрипывают...
Внезапно скрип превратился в громкий стук.
Ничего не соображая спросонья, Энни села и помотала головой, стряхивая с себя остатки сна. Снова послышался нетерпеливый стук в дверь.
Энни вскочила с кровати, бросила быстрый взгляд на часы – ого,
– Одну минутку!
Подойдя к двери, она взглянула в глазок и сразу отпрянула, чувствуя, как перехватило дыхание.
У двери стоял Рик!
Дрожащими руками Энни сняла цепочку и открыла дверь. Несколько секунд она была не в состоянии произнести ни слова, лишь молча смотрела на него. Вид у него был усталый. И злой.
– Привет, – наконец произнесла Энни.
Больше она никак не могла придумать, что сказать или сделать. Так и стояла, не в силах оторвать от Рика глаз, наслаждаясь созерцанием его облика, такого милого и родного: грубые рабочие башмаки, выцветшие, но чистенькие джинсы, красная хлопковая рубашка, мрачное лицо с однодневной щетиной и налитыми кровью глазами.
О Господи! Приехал! Как же она по нему соскучилась! Хотелось кинуться ему на шею, крепко прижаться и поцелуями снять следы усталости.
– Я тебя разбудил, – заметил Рик.
Голос его прозвучал хрипло, и Эйни почувствовала, как от жалости к нему сжалось сердце.
– Ничего страшного. Просто... я не ожидала тебя увидеть.
Он протянул ей лист бумаги. Энни узнала записку, которую она ему написала перед отъездом.
– А... – Она вздохнула. – Заходи.
Рик проследовал за ней в комнату, и Знни даже поежилась под его холодным пристальным взглядом. Стремясь нарушить мрачное молчание, она обернулась и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Лучше.
– У тебя хриплый голос. Но выглядишь ты хорошо. Ожоги...
– Пустяки, – перебил ее Рик. – Они меня не беспокоят.
– Ты приехал за мной, – прошептала Энни, облекая наконец чудо произошедшего в слова.
За ней еще никто и никогда не приезжал.
– Ты же знала, что я это сделаю.
Энни нахмурилась, открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого спросила:
– Как ты меня нашел?
– Позвонил в газету и на телевидение. – Скомкав записку в кулаке, Рик швырнул ее на кровать. – Энни, я ехал всю ночь и слишком устал, чтобы ходить вокруг да около. Я приехал отвезти тебя домой. – И, помолчав, добавил: – И я это сделаю, даже если мне придется всю дорогу нести тебя на плече.
– Ты что, злишься на меня? – недоуменно спросила Энни.
– Ты совершенно права, черт побери! Злюсь!
– Так, значит... ты приехал затем, чтобы меня отругать, – заметила Энни, с беспокойством глядя на него и в то же время чувствуя, как в душе взметнулась отчаянная радость, – а не затем, чтобы сделать мне предложение?
Глава 22
«28 апреля 1832 года.
Форт Армстронг
Дождь, дождь и дождь... Неужели я никогда больше не увижу солнца?»
Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
Как это, черт побери, случилось, что речь зашла о предложении?
Почувствовав желание защищаться, Рик настороженно переспросил:
– Что?
– Ты слышал, что я сказала.
В глазах Энни мелькнул знакомый блеск, и Рик понял: сейчас она задаст ему жару. Откашлявшись и поморщившись от боли, он попытался повернуть разговор в другое русло:
– У нас есть одно незаконченное дело.
– Какое? – спросила Энни, встав по другую сторону кровати.