Жаркая вечеринка
Шрифт:
— Они что, знают друг друга? — успела вставить я.
— Кто? Купцова с Шубиным? Откуда? Первый раз увиделись, но еще в кафе начали перемигиваться. Вместе в душ ходили, представляешь? Может, конечно, и не было ничего, врать не буду, но все равно, правильно Беркутов послал ее ко всем чертям. Приехала с одним, глазки строит другому, а Крокодила Гену ты знаешь, — вспомнила она школьную кличку Генки Шубина, — ему палец в рот не клади. Он и не растерялся, а что? Мой Толька как посмотрел на эту крысу, ну, на Купцову, так сразу и сказал: пробы ставить негде. Зато видела бы
— Кать, погоди, а кто такой этот твой Толька?
— Толька-то? Да я у него работаю, на продовольственной базе. Он — директор, а я — бухгалтер. Такая история была… Упасть не встать! Нет, представляешь, мы с девчонками в прошлом году решили на Восьмое марта в кафе пойти, ну, в «Жемчужину», знаешь? Так вот, заказали то да се, сидим, он входит… пальто — нараспашку, сразу видно — душа-человек, в теле мужик, волосы кудрявые. Если бы я стояла, точно бы грохнулась… Он меня сам заметил, к нам подсел, шампанское самое лучшее заказал, а тут у него сотовый запиликал, мы с девчонками переглянулись: вот это парень! А он телефончик вырубил и говорит: «Сегодня меня ни для кого, кроме вас, нет!» Вот так! Он узнал, что я бухгалтер, позвал к себе на базу. С тех пор и кружусь с ним, ты не подумай, он любит меня… — Катька закатила глаза к потолку для пущей убедительности.
— Как фамилия-то Толи твоего?
— Абрамов, ты знаешь…
— Знаю, — я добродушно улыбнулась, — ты была с Толей, когда Беркутов закричал?
— Закричал? А? Да, то есть нет. Господи, где же я была-то? Шампанское память отшибает напрочь…
— Ну ты сама-то где была, помнишь?
— Погоди, конечно, помню, только не очень хорошо…
Я знала безалаберную Катьку еще со школы, поэтому удивилась, что она работает бухгалтером, но она еще тогда говорила мне, что в работе — совершенно другой человек. Очень интересно! Но сейчас, как я ни старалась, вытрясти из Катьки что-нибудь путное мне никак не удавалось.
— Ты хоть помнишь, что твой Анатолий выяснял отношения с Грушей?
— Ты знаешь?
— Ты что, лапшу мне на уши вешаешь? Прикидываешься дурочкой, мать твою, — грубо одернула я эту балаболку (иногда это помогает, сработало и на этот раз). — Значит, это ты помнишь, а где была, не помнишь?
— Ладно тебе, Тань, — сбавила она обороты, — я просто не хочу Толику навредить…
— А если твой Толик — убийца? А может, и ты с ним заодно, а?
— Да ты что, Тань? — она испуганно заморгала ресницами.
— Ничего. Говори, из-за чего они отношения выясняли?!
— Толик взял у Грушина сахар на реализацию, а тот требовал с него деньги.
— Много?
— Что много? — туповато переспросила Катерина.
— Катя! — Я строго посмотрела на нее.
— Двадцать тонн.
— По нынешним временам это около двухсот тысяч?
— Немного меньше, сто восемьдесят. Да что тебе Толик-то дался? Лидка вон у Грушина десять штук баксов взяла на квартиру полгода назад, ремонт там сделала, скоро
— Почему Абрамов не отдавал Грушину деньги? — поинтересовалась я, пропустив мимо ушей замечание по поводу Говорковой.
— Так ведь не продали еще.
— И Грушин этого не знал? — Я в упор посмотрела на присмиревшую Катьку.
— Как тебе сказать… — замялась она.
— Говори как есть, для тебя же будет лучше, — я видела, что Катька соврала мне, когда сказала, что сахар не продан.
— Ну, не весь еще продали…
— А может, продали и решили денежки покрутить? — прищурилась я.
— Ну что ты, Тань, — Катька обиженно надула губы.
— Так зачем же ты своего Толика поволокла туда, где будет Грушин?
— Да как-то не подумала. — Наклонив голову, Катька пожала плечами.
Памятуя о Катькином легкомыслии, в это поверить было нетрудно.
— Ладно, а теперь попробуй-ка вспомнить все с самого начала: как в сауну приехали, где кто был и чем занимался, — я ободряюще посмотрела на Ерикову.
— Ну, в кафе посидели, а потом, когда все уже датые были, решили в сауну поехать…
— Это твой Толя предложил?
— Ты и это знаешь? Откуда? — опять как-то обиженно прогнусавила Ерикова.
— Профессия у меня такая, — усмехнулась я. — Мне многое известно, так что лучше не ври и не выкручивайся, а то ведь я могу заподозрить что-то неладное.
— Да мы в этой сауне с Толиком не раз были. Там, надо сказать, неплохо, и Толик там — дорогой гость, — в глазах Катьки блеснула гордость. — Он и предложил всем туда двинуть, а что здесь плохого?
— Ничего, просто я должна знать все обстоятельства, понимаешь? Предположим, вошли вы в эту проклятую сауну, что было дальше?
И Катерина в своей путано-вязкой манере, постоянно спотыкаясь и возвращаясь к сказанному, отдавая дань бабскому красноречию, рассказала мне, что было дальше.
Облачившись в простыни, компания в полном составе сразу же заполнила обе сауны. Потом одни пошли в бассейн, другие — в душ, и в конце концов все собрались в комнате отдыха, чтобы продолжить возлияния. Порядок того, что происходило после, память Катерины воспроизвести отказывалась. А тут еще и утопленник — было от чего потерять голову!
Под конец Ерикова все-таки вспомнила, что, когда Беркутов стал звать на помощь, она была в массажной, но что она там делала и как туда попала, как ни билась, вспомнить не могла. Зато память Ериковой оказалась более цепкой, когда речь зашла о совместном посещении душа Шубиным и Купцовой. Это смешное обстоятельство навело меня на мысль, что людям больше свойственно следить за поступками других, а не за своими собственными.
Память Ериковой проявила прямо-таки дьявольскую изощренность, когда я спросила мою одноклассницу, кто стоял рядом с трупом в тот момент, когда она подошла. По ее словам выходило, что Беркутов со Ступиным как раз в этот момент вытаскивали тело на бортик, почти следом подошел Абрамов, затем подтянулись Шубин, Купцова, Говоркова и Лужина, последним подошел Верещагин. Что ж, это уже кое-что.