Жаркие ночи в Майами
Шрифт:
Сквозь туман страсти Криста пыталась понять, что происходит. Кто сделал это? Питер? Или она? Ответ заключался в том, что это сделали они оба. Они шли навстречу друг другу, влекомые звездным притяжением, и остановить их было невозможно. Их тяга друг к другу была непреодолимой. Криста пылала страстью, она хотела одного — утонуть в сладости желания этого мужчины. Он должен обладать каждым ее дюймом и использовать ее для своего наслаждения, которое удвоится вместе с ее желанием. Сладостное отречение от самой себя струилось в ее крови. Он мог бы разломить ее пополам своими сильными руками. Его рот может разорвать ее на части. Она превратилась просто в тело, сознания больше не существовало, она стала мягкой, стремясь к его твердости, в предвкушении соития, которое вот-вот произойдет. Откровенная в своем сладострастии, Криста постанывала от наслаждения. Ее руки прикоснулись
Криста не могла больше терпеть. Она нащупала ширинку на его брюках и рванула «молнию». Там она нашла то, что искала, — горячее, твердое, огромное. Она сжала этот источник мощи, напряженную, пульсирующую плоть, которую так желала. Питер застонал, не противясь ей, закрыв глаза, чтобы ощущать только ее прикосновение. Она освободила его от брюк, и теперь он прижимался к ее бедрам, плоть к плоти, кровь стучала рядом с другой кровью. Криста потянулась рукой вниз, другая ее рука сжимала его ягодицы, словно она хотела пленить его навсегда. Потом она направила его в свою влажность. Криста нежно поглаживала его шелковой тканью своих трусиков, успокаивала его горячность, смачивая его огонь влагой своего вожделения. Она задохнулась, ощущая запах своего желания, оторвала от Питера свою грудь, свои губы. Она хотела видеть его в этот момент. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде горело желание, голод. Его рот был приоткрыт, весь мокрый от ее губ, дыхание с шумом вырывалось сквозь зубы. Грудь вздымалась.
Руки Питера обнимали ее за талию, а Криста откинулась назад, припав в то же время к нему нижней частью тела, так что разделенность их вверху компенсировалась близостью внизу. Теперь Криста руководила им как хотела. Она выступала дирижером оркестра его вожделения. Она терлась о него ароматной кожей своих бедер, скользких от похоти, взяла его в плен ногами, обвившись вокруг его ног. Потом ослабила эту хватку, дав ему возможность чуть высвободиться, но только для того, чтобы тут же снова завладеть им.
Его ноги согнулись от напряжения, когда он еще теснее прижался к ней. Довольная улыбка на ее лице успокоила его. Скоро этот экстаз кончится, и начнется нечто более замечательное. Он никогда не хотел женщину с такой страстью, как сейчас. Он хотел видеть тело Кристы. Хотел познать каждый его дюйм, каждую деталь, обнаружить восхитительные изъяны, которые придадут ее красоте новое совершенство. Он хотел видеть ее груди, обнаженные, откровенные, беззащитные под его испытующим взглядом. Он хотел дотронуться до ее сосков, сжать их, взять их, горячие и тугие, в свой рот, ласкать их языком и чувствовать, как они увеличиваются. Он хотел прижаться щекой к животу Кристы и погрузить свой язык в сладкую тайну ее пупка. Он хотел быть во всех потаенных местах, чувствовать себя там как в собственном доме, пока ее тело до последней частицы не будет принадлежать ему. Для этого найдется время потом. Потом, в сонной неторопливости, они сумеют познать друг друга, и каждое желание исполнится, когда на место вожделения придет любовь. Но то, что сейчас, было необходимостью. Он должен овладеть ею. Овладеть немедленно, чтобы она вскрикнула, сдаваясь на его милость, когда он войдет в нее и освятит ее своей страстью, знаменующей новый сверкающий день. Питер шагнул вперед, вынуждая Кристу отступать в глубь кабинета. Он все еще обнимал ее, когда она почувствовала спиной край письменного стола. Ее глаза расширились: она хотела, чтобы он сделал то, что должен сделать.
— Да-да, — пробормотала она.
Это было стонущее, почти безмолвное согласие. Сейчас этот мужчина овладеет ей. Теперь же не было ни желания нежной любви, ни времени на нее. Криста хотела его немедленно. Пока не окажется поздно. Она не хотела, чтобы он уложил ее в постель. Она не хотела тихой музыки, нежных слов и планов на будущее. Она хотела, чтобы он овладел ею такой, как она есть, одетой, опирающейся спиной о стол, на котором
Он в удивлении смотрел на ее обнаженные губы любви, поблескивающие розовые лепестки под холмиком светлых волос. Потом приблизился и замер в предвкушении наслаждения, более полного, чем он когда-либо испытывал. Это было слишком хорошо. Он не имел на это права! Войти в нее означало потерять этот момент. И он ждал долгие секунды, упиваясь волшебным ощущением. Он был сосредоточен как никогда, но испытывал смущение в преддверии наслаждения, которое вот-вот вырвется на свободу.
— Пожалуйста! — прошептала Криста.
— Да! — резко отозвался Питер и вторгся в нее, притиснув ее спину к краю стола, проник глубоко в пропасть, которая отныне принадлежала ему. Он буквально вонзился в нее до самой глубины ее естества, оторвав Кристу от пола яростной силой своего вторжения. Руки ее вцепились в крышку стола, суставы пальцев побелели, она расширила глаза, изумленная испытываемым ею ощущением. Он вошел в ее тело, и оно уже больше не принадлежало ей. Оно существовало только для того, чтобы сдаться захватчику. Криста чувствовала несказанное напряжение, она наконец-то обрела себя. Она касалась пола только кончиками ног, путешественница к звездам, которые уже взрывались у нее в мозгу.
Оргазм у нее наступил моментально. Он пробился сквозь туман наслаждения вспышкой молнии и ударом грома, которые потрясли ее душу. Ноги ее задрожали от мощи этого ощущения, рот открылся, и она выкрикнула его имя, сообщая ему, что произошло, выражая сожаление, что это произошло так быстро.
— О-о-о!
Ошеломляющие эмоции бурлили в Кристе, проникая до кончиков пальцев рук и ног. Кровь кипела в жилах, слезы страсти катились по щекам. Невероятное наслаждение било фонтаном вокруг сосредоточения ее удовольствия.
И едва это кончилось, как началось вновь. Раньше Питер почти не двигался. Одно могучее вторжение — и Криста провалилась в звенящий восторг. Но теперь она почувствовала, как он шевельнулся в ней, плавая в пенящемся море любовной влаги. Он двигался назад, вперед, все еще без ритма, но исследуя ее шелковистые глубины, скользя по волнам ее вожделения в поисках новых ощущений. Криста тоже попробовала двигаться, отступая, когда он вторгался глубоко, приподнимаясь навстречу, когда он отступал. Но, сладостным образом зажатая между его твердостью и жестким краем стола, она чувствовала себя рабыней. Она попыталась подать ему сигнал отчаянным взглядом: ей хотелось соскользнуть на пол, чтобы он взял ее там. Она жаждала стать участницей этой любовной битвы. Хотела отдавать столько же, сколько получала.
И Питер стал опускать ее на пол. Его сильные руки придерживали взмокшее тело Кристы, а сам он оставался в ней. Правой рукой Криста начала шарить по столу, стараясь сохранить равновесие, и задела стопку исписанной бумаги. Рукопись «Мечты, которая мне снилась» упала и с шорохом разлетелась по всему полу.
На мгновение Кристу охватила паника. Ничто не могло помешать их любви, кроме этого.
Но Питер не колебался. Он знал, что делает, и не собирался останавливаться. Медленно и нежно он опустил возлюбленную на пол, усеянный листами его драгоценного романа. Она чувствовала под собой эти листы, ощутила, как один из них, увлажнившийся от ее пота, прилип к ее ягодицам. О нет! О да! В его глазах сверкала решимость, сумасшедшее осознание того, что должно произойти. Он уложил Кристу на подстилку из своего произведения и уперся руками в покрытый слоем бумаги пол по обе стороны ее тела. Криста подняла ноги и обхватила его ими, еще шире открывая себя. Она попыталась понять смысл поведения Питера, и мгновенно ее осенило. Здесь, в данную минуту, она для него значила больше, чем его работа. Вчера, завтра этого не было и могло не быть. Но сейчас это было. Значение символического акта Питера было кристально ясным. Их любовь возлежала на страницах, которые раньше он любил больше всего на свете.