Жаркое дыхание прошлого

Полякова Татьяна Викторовна

– Я думаю, он быстро сообразит, что его хотение меня беспокоит меньше всего.

К Бате мы отправились пешком, решив размять ноги. Лично я преследовала еще одну цель: по дороге купить пирожных в кондитерской Ашота. Пока я выбирала пирожные, Владан ждал на улице, стоял неподалеку от двери, а я, наблюдая за ним в окно, с гордостью отметила: прохожие, а их было немало, с большим почтением с ним здоровались. Он охотно кивал, с некоторыми даже перекидывался несколькими фразами.

Из подворотни напротив вдруг появился парнишка. Подойдя к Владану, что-то торопливо

зашептал ему на ухо, когда тот наклонился, а потом молниеносно исчез. Этот район продолжал удивлять особым жизненным укладом и своими неписаными законами, которые вынуждены были соблюдать все. Не скажу, что мне это нравилось, но я готова была согласиться, что по-другому здесь выжить просто невозможно.

Упаковав пирожные в коробку, хозяин кондитерской проводил меня до двери, распахнул ее передо мной и пожелал хорошего дня. Я прекрасно понимала, что подобной предупредительностью обязана своему боссу. Малая толика почтения, которую местные испытывали к нему, и мне перепадала.

– Купила двенадцать штук, – со вздохом кивнув на коробку, сообщила я.

– Ешь на здоровье.

– А калории?

– Забудь про них. От сладкого молочные зубы выпадают, так мама говорила, но это пройденный этап.

Я взяла Владана под руку, против чего он не возражал. Я шла, помахивая коробкой с пирожными, счастливая до глупости от одного лишь его присутствия рядом, мне хотелось в голос вопить от восторга. Пусть все видят и завидуют: не одна я по нему сохну, а повезло сегодня мне. В общем, смешные бабьи мысли, которые смешными вовсе не кажутся, если влюбишься до умопомрачения, а именно так обстояло дело со мной.

Владан, покосившись на меня, вдруг заявил:

– Сегодня мне головомойки не избежать.

– В каком смысле?

– В том, что мобильный Маринки, должно быть, раскалился…

– Тогда иди вперед и делай вид, что меня не знаешь.

– Я так и хотел, но после твоих слов уже не получится без ущерба для моего самолюбия.

– Я бы на ее месте поостереглась скандалы закатывать. Ты ей еще не муж… – я особо напирала на слово «еще», в надежде, что он ответит: никогда этого не будет или что-то менее решительное, но для моего сердца приятное.

Однако Владан только усмехнулся. Но чувствовать себя счастливой я не перестала.

Мы достигли сквера, где несколько бабулек устроили торговлю, разложив товары: кто на принесенных складных столах, кто на скамейке, а кто и прямо на земле, расстелив старое покрывало. Свернули в ближайший переулок и вскоре оказались на узкой улочке, которая даже по местным меркам выглядела на редкость убого. Одноэтажные деревянные дома, похожие на казармы, в них до революции жили работники мануфактуры. От самой мануфактуры остался лишь фундамент, заросший бурьяном. Деревянная обшивка домов в нескольких местах отвалилась, видны были бревна, почерневшие от времени, фундамент просел и потрескался. Но люди здесь все еще жили, о чем свидетельствовали занавески на окнах, а на веревке в одном из дворов висело детское белье. В этот двор мы и свернули.

Дверь ближайшего подъезда была распахнута настежь, пол давно прогнил, и теперь ступали мы осторожно. Владан, держа меня за руку, чтоб я ненароком не провалилась, направился к двери с цифрой два. Дверь, новая,

крепкая, была чуть приоткрыта, точно нас здесь ждали. Через минуту выяснилось, если и ждали, то точно не нас, хозяина визит отнюдь не порадовал. Батя (его настоящее имя так и осталось для меня тайной) сидел в кухне, узкой, как пенал, и пил чай в компании вихрастого субъекта неопределенного возраста. Отсутствие половины зубов и сплошь покрытые татуировками руки намекали, что жизнь его была щедра на приключения, которые, по большей части, заканчивались скверно. Пальцы с грязной каемкой под ногтями держали эмалированную кружку, на правой руке указательный и безымянный отсутствовали, оттого ладонь напоминала куриную лапу, из-за желтизны кожи сходство увеличивалось. Взгляд субъекта нервно перемещался, ни на чем подолгу не задерживаясь. Батей, в силу возраста, он быть точно не мог, оттого мое внимание и сосредоточилось на человеке, который сидел напротив. По виду глубокий старик. Бритая голова с жутким шрамом от уха до уха, такое впечатление, что он перенес трепанацию черепа. Глаза маленькие, злые, смотрели настороженно, он был в тельняшке и старых спортивных штанах, на ногах тапки.

– Чего надо? – спросил с вызовом, когда мы, минуя крохотную прихожую, оказались в кухне.

– Шел мимо, решил заглянуть, – весело ответил Владан, придвинул мне табурет, а сам устроился на стуле, предварительно сняв с него какую-то коробку.

– А это что ж, помощница твоя? – презрительно фыркнул Батя, кивнув в мою сторону, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Удобно с такой помощницей, все под рукой…

– Старый человек, мысли путаются, – глядя на меня, пожал Владан плечами. – Не обращай внимания.

Беззубый хихикнул, но мгновенно примолк под угрюмым взглядом старика.

– Говори, зачем пришел, – сурово осведомился Батя. – Нечего здесь рассиживаться.

– Хотел тебя об участковом спросить.

– А чего о нем спрашивать?

– Как же. – Владан вновь пожал плечами. – Заходил он к тебе, и говорили вы довольно долго. Интересно, о чем.

– Тебе что за дело?

– Что мне за дело – тебе знать ни к чему, – резко ответил Владан, убирая с лица улыбку. – Так о чем вы говорили?

– Вопросы всякие задавал, – выждав время, в продолжение которого он не спеша прихлебывал чай из кружки, ответил старик.

– Какие, к примеру?

– Кто чем на улице промышляет. Какие же еще?

– Так ведь не его район?

– Кто ж этих мусоров разберет?

– А кем конкретно интересовался, вспомнить можешь?

– Никем… так… без всякого смысла разговор.

– Понятно, – нараспев сказал Владан. – Губа к тебе давно не заглядывал?

Старик заметно насторожился и ворчливо ответил:

– Губе ко мне заглядывать резону нет…

– Как же, тебя здесь уважают, а ты – «резону нет».

– Может, и уважают, но молодежь, она ведь знаешь, своим умом жить хочет. Сами по себе. Взять хоть тебя, к примеру. Нет в тебе к старикам почтения.

– Это смотря к каким. Значит, ничего не вспомнишь? – хлопнув себя по коленям, сказал Владан, поднимаясь. – Жаль.

– Нечего вспоминать. Пустой базар был.

– Нечего так нечего. Будь здоров.

Мы уже были возле входной двери, когда старик позвал: