Жаркое лето 1953 года в Германии
Шрифт:
11 декабря 1951 года представители обоих германских государств были приглашены в парижскую штаб-квартиру ООН, где ГДР, опираясь на межсоюзнические соглашения по Германии, заявила, что ООН не имеет никакого права обсуждать воссоединение Германии [111] . Как СССР, так и западные державы-победительницы в тот период вовсе не отказывались от своей совместной ответственности за послевоенное урегулирование в Германии. Тем не менее, сами же западные державы и их союзники на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН 20 декабря 1951 года проголосовали за образование «нейтральной» комиссии, которая должна была установить наличие предпосылок для свободных выборов в ГДР и ФРГ. Интересно, что против создания комиссии вместе с социалистическими странами голосовал Израиль, который был против объединения Германии в любой форме. В «нейтральную» комиссию ООН входили Пакистан, Бразилия, Голландия, Исландия и Польша (последняя сразу же вышла из ее состава, понимая, что ничего кроме роли «фигового листка» ей не светит). Голландия и Исландия были членами НАТО, а Бразилия и Пакистан полностью зависели от США. К тому же две последние страны и сами имели весьма спорный опыт «свободных выборов» (в Пакистане их не было вовсе). Как и ожидалось, ГДР не разрешила въезд комиссии на свою территорию, и Аденауэр мог поздравить себя со срывом очередной
111
Geschichte der Aussenpolitik der DDR. Abriss. Berlin. 1985. S. 63–67.
112
Bailey G., Kondraschow S.A., Murhy D. Die unsichtbare Front…
Этот интересный ход советской стороны (хотя и закончился ничем, Дертингеру не поверили) свидетельствует о том, что в СССР верили в искренность публичных заверений Аденауэра о необходимости достижения германского единства. На самом же деле канцлер ФРГ хотел только одного: включения Западной Германии в военно-политическую систему Запада. Все, что не вписывалось в эту сверхзадачу, включая и объединение Германии, отметалось сразу и бесповоротно.
10 марта 1952 года заместитель министра иностранных дел СССР А. А. Громыко вручил в Москве послам США, Великобритании и Франции ноту, которая произвела в мире эффект разорвавшейся бомбы и споры вокруг которой не утихают по сей день. В ноте предполагалось ускорить выработку мирного договора с Германией (тем самым СССР формально реагировал на соответствующую просьбу правительства ГДР, обратившегося 13 февраля 1952 года ко всем державам-победительницам) в границах, определенных Потсдамскими договоренностями. Объединенная Германия не должна была участвовать в военных блоках, направленных против стран, воевавших с гитлеровским «рейхом». Но это было единственное условие СССР. Зато все оккупационные войска подлежали выводу не позднее, чем через год после вступления мирного договора в силу, а самой Германии разрешалось иметь национальные вооруженные силы, оснащенные собственной боевой техникой. Снимались все ограничения в экономической сфере, а бывшим офицерам вермахта и членам НСДАП гарантировалось равноправное участие в строительстве «миролюбивой и демократической» Германии. Это была неприкрытая апелляция к национальным чувствам немцев. К этому советское руководство подвигли в том числе успехи неонацистов в Нижней Саксонии (в Москве считали это реакцией униженных немцев на западную оккупацию по аналогии с периодом после заключения Версальского договора в 1919 году) и поступавшие по линии разведки сведения о недовольстве многих видных бывших генералов вермахта (особенно Сталина радовали антизападные взгляды Гудериана, военные дарования которого советский лидер оценивал очень высоко) курсом Аденауэра на подчинение ФРГ западным державам, прежде всего США.
К советской ноте был приложен проект Основ мирного договора с Германией, что делало демарш СССР еще более убедительным. На Западе ноту сразу же окрестили «нотой Сталина», даже не предполагая, насколько это соответствует истине. Хотя нота и была подготовлена в МИД СССР, Сталин несколько раз смотрел проект и вносил в него изменения [113] .
На Западе, в том числе и в ФРГ, сразу поняли: предложение СССР не удастся проигнорировать, так как среди общественности Западной Германии преобладала точка зрения, что нота является крупной уступкой СССР и Москву необходимо поймать на слове.
113
Новик Ф. И. «Оттепель» и инерция «холодной войны» (Германская политика СССР в 1953–1955 гг.). М., 2001, С. 31.
Советская инициатива была выдвинута в самое тяжелое для Аденауэра время. Разработка договора по ЕОС еще не была завершена. Так называемый Общий договор (замена Оккупационного статута) между ФРГ, Великобританией, США и Францией был парафирован 22 ноября 1951 года, но Западная Германия все-таки не получила полного суверенитета. Аденауэр никак не ожидал, что переговоры с западными державами будут столь трудными. Французы так и не согласились на членство ФРГ в НАТО. К тому же западные державы были поражены тем, что Аденауэр требовал фиксации в договоре прав Германии на территории к востоку от Одера — Нейсе, что означало ревизию итогов Второй мировой войны в Европе. Британский Верховный комиссар Киркпатрик даже воскликнул: «Не хотите ли, чтобы мы отдали Вам еще и польский коридор?» (то есть часть Польши, отделявшая в 1939 году Восточную Пруссию от остальной территории Германии; претензии Гитлера на эту часть Польши послужили формальным предлогом для развязывания немцами Второй мировой войны). Аденауэра пытались увещевать, что претензии ФРГ на утраченные «восточные территории» Германии толкнут Польшу и Чехословакию в «объятия Москвы». Но канцлер упорно стоял на своем, ссылаясь на общественное мнение ФРГ. В конце концов этот вопрос был вынесен за скобки.
Другой ключевой темой переговоров было требование Аденауэра включить в Общий договор статью, распространявшую на объединенную Германию все военно-политические обязательства ФРГ. Даже союзники понимали, что тем самым воссоединение страны отодвинется на неопределенное время. Но здесь Аденауэру удалось добиться своего, и соответствующий пассаж в тексте появился. Однако канцлер боялся взрыва эмоций в ФРГ, и поэтому было решено не опубликовывать парафированный Общий договор до окончания работы над ЕОС. Возможно, представители США, Англии и Франции даже не понимали до конца, почему «немецкий» канцлер так желал внести в договор положение, убивавшее последние надежды на воссоединение Германии. Они сначала предлагали дать право будущему общегерманскому правительству самому решить вопрос блоковой принадлежности страны. Но Аденауэр понимал, что в случае победы на выборах в общегерманский парламент СДПГ, социал-демократы вполне могут согласиться на нейтральный статус Германии, чтобы не злить СССР и добиться вывода из страны всех оккупационных войск. Характерно, что в январе 1951 года Шумахер в ответном письме Аденауэру (канцлер пугал лидера оппозиции перспективой ухода американцев из Европы) доказывал, что все разговоры в Америке об изоляционизме не более чем пропаганда, чтобы заставить европейцев более послушно выполнять указания США. Такая (по существу абсолютно верная) точка зрения лидера оппозиции не могла не беспокоить Аденауэра.
И все же основная причина на первый взгляд «ненемецкого поведения» канцлера называлась «кошмаром Потсдама»: Общий договор фактически запрещал западным державам даже обсуждать перспективу нейтральной Германии.
Во время дебатов в бундестаге 7–8 февраля 1952 года Аденауэр снова публично подтвердил желание ФРГ вступить в НАТО. Но тут его настигло собственное реваншистское упорство. Национальное Собрание Франции приняло резолюцию, запрещавшую правительству даже рассматривать вопрос приема Западной Германии в Североатлантический блок, так как НАТО является сугубо оборонительным союзом, а ФРГ выдвигает агрессивные территориальные претензии к другим европейским странам. К тому же обеспокоенные невиданной доселе наглостью Аденауэра в вопросе границ Германии французские парламентарии обусловили создание будущей европейской армии предварительной ратификацией договора о ЕОС всеми странами-участницами.
На этом международном фоне СССР и сделал свой сильный ход 10 марта 1952 года, и на него Аденауэру надо было среагировать так, чтобы не взволновать раньше времени собственное население, которому вскоре предстояло и так узнать о крушении всех перспектив воссоединения родины.
11 марта 1952 года Аденауэр на заседании собственного правительства убедился в действенности советских предложений. Министр по общегерманским вопросам Кайзер высказался за нейтральную Германию, национальную армию и переговоры с СССР [114] . Канцлер возразил, что Москва придумала ноту для воздействия на и так нестойких французов. В итоге Аденауэр настоял на том, чтобы члены правительства вообще не комментировали ноту, так как смятение в обществе может в последний момент подорвать подписание договора о ЕОС. В официальном пресс-релизе западногерманского кабинета говорилось, что советская нота является «надоедливым маневром», направленным на срыв интеграции ФРГ в западные военные структуры. Национальная же армия ФРГ, дескать, вообще не по карману. Этот аргумент был весьма странным, если учесть, что даже у сотрясаемой постоянными кризисами веймарской Германии всегда хватало денег на содержание стотысячного рейхсвера.
114
Steininger R. Eine vertane Chance. Die Stalin-Note vom 10. Maerz 1952 und die Wiedervereinigung. Berlin/Bonn. 1985. S. 38.
Но отмахнуться от «ноты Сталина» не удалось. 12 марта Якоб Кайзер выступил по радио, назвал советскую ноту важнейшим политическим событием последнего времени и призвал вступить с СССР в переговоры [115] .
11 марта Аденауэр советовался с западными Верховными комиссарами и в который раз заклинал их не идти ни на какие переговоры с русскими в четырехстороннем формате, так как на это время придется заморозить процесс включения ФРГ в ЕОС. Тактически Аденауэр советовал ответить Москве контрвопросами в основном на тему свободных выборов под контролем ООН (про выборы в советской ноте действительно ничего не говорилось). Аденауэр считал слабым пунктом советской ноты с точки зрения ее влияния на настроения в Германии и содержавшееся в ней фактическое требование об отказе от земель к востоку от Одера — Нейсе. Правда, западные комиссары сами полагали, что этот вопрос «щепетилен» и для них. В целом решено было не поддаваться на «провокацию» Москвы и ускорить выработку договора о ЕОС.
115
Ibid. S. 40.
Однако «нота Сталина» с каждым днем все больше привлекала внимание западных немцев. Когда Аденауэр 12 марта собрал «на чай» 20 близких к ХДС/ХСС и СвДП журналистов, он обнаружил, что 15 из них выступают за переговоры с СССР. 14 марта на заседании правительства опять последовала жесткая стычка с Кайзером, который нарушил дисциплину своим выступлением по радио [116] . Однако Кайзер настаивал на своей точке зрения, причем он ссылался на якобы позитивное отношение к идее переговоров со стороны Макклоя и его французского коллеги Франсуа-Понсе. Аденауэр понял, что просто замолчать ноту не удастся. И он перешел в пропагандистское контрнаступление. Повод для его начала представился 16 марта, когда канцлер выступал в Зигене перед сторонниками ХДС. Помимо всего прочего, он заявил: «Нам надо ясно осознавать, что там (на Востоке) сидит враг христианства. Поэтому здесь речь идет не только о политических, но и о духовных угрозах…» [117] Такой пассаж вполне мог содержаться и в речи Гитлера. Но это были только «цветочки». В качестве «ягодок» Аденауэр провозгласил необходимость не только «освободить» от коммунистов ГДР, но и все остальные страны Восточной Европы. Многие журналисты поняли это как призыв к военному крестовому походу для разгрома Советского Союза. У канцлера язвительно спрашивали, когда следует ждать крушения советской империи. Тот бодро отвечал: «Через 10–15 лет». Причем канцлер пытался подвести под свою экстравагантную логику геополитические обоснования: СССР слаб внутренне и скоро столкнется в борьбе за лидерство в Азии с Китаем. Надо только немного подождать. Таким образом, Аденауэр с одной стороны, говорил о советской угрозе, которая якобы и заставляла его проталкивать включение ФРГ в НАТО, а с другой, считал СССР слабой страной, которая вот-вот развалится.
116
Ibid. S. 40.
117
Ibid. S. 33.
Второй новинкой контрпропаганды Аденауэра (и косвенным признанием мощного идеологического влияния советской ноты) было утверждение, что СССР сделал свое предложение, только убедившись в силе и решимости Запада. Стоит последнему стать еще сильнее (а этого можно достигнуть только укреплением НАТО и созданием под крышей блока ЕОС), как Советский Союз пойдет на еще более радикальные уступки. Поэтому на ноту вообще не следует всерьез отвечать.
Тем не менее, ответ Запада готовил британский МИД. Интересно, что его руководящие сотрудники усмотрели в нейтрализации Германии еще одну угрозу. Не связанная с блоками, Германия будет иметь право вести торговлю не только с Западом, но и с Востоком и скоро станет богаче Великобритании и Франции, которых участие в НАТО такой возможности лишает.