Жатва I. Жертва
Шрифт:
– Итак, – начал Ригард, присаживаясь с кружкой на край стола, – в палате доктора Ней лежит пациентка, насколько я понимаю, избитая мужем и, вдобавок, беременная.
– Да, – оживилась Оусен. – И эта пациентка настаивает на прерывании беременности.
– Сколько недель? –
– Одиннадцать, – одновременно ответили мы с Кейдж.
– Имеет на это право, – он пожал плечами.
– Пациентка подписала информированное согласие на процедуру, – Кейдж с прищуром глянула на меня, – но доктор Ней в разговоре с пациенткой усомнилась в моей компетенции и в том, что я рассказала о всех возможных осложнениях.
Вот это пассаж! Да, я усомнилась. Но не в компетенции, а в информированном согласии. Пока я хлопала ресницами, пытаясь понять, куда вообще катится этот разговор, Одьен повернулся ко мне:
– Доктор Ней, вы обсуждали с пациенткой действия доктора Оусен?
Сложный вопрос… Твою мать, очень сложный!
– Я только спросила, рассказала ли доктор Оусен о возможных ослож…
– Значит, обсуждали, – перебил меня Одьен.
– Доктор Оусен не сообщила…
– В форме информированного согласия на процедуру перечислены все возможные осложнения, и, подписывая этот документ, Софи должна была их прочесть, а доктор Оусен обязана была проконтролировать, чтобы пациентка их прочла. Вы проконтролировали, доктор Оусен? – Одьен повернулся к ней.
– Безусловно, – ответила она. – И собиралась снова поговорить с Софи о процедуре сегодня, учитывая всю сложность ее ситуации. Собственно, уже поговорила. И пациентка не изменила своего решения.
– Конфликт исчерпан? – Одьен взглянул на меня.
– Да. Благодарю вас, доктор Оусен, – ответила я и встала.
– Доносчиков никто не любит, – ответила она.
– Доктор Оусен! – рявкнул Одьен.
Я обернулась к этой суке и сжала пальцы в кулаки.
– Вы правы, доктор Оусен. Доносчиков никто не любит.
– Доктор Ней! – от звука его голоса я вздрогнула.
– Я могу идти?
– Можете.
И я ушла. Маленький городок, где все друг друга знают. Лучшая тактика – это нападение. И Кейдж Оусен ей воспользовалась, приструнив меня с помощью Одьена. И что же меня так забрало? Жажда справедливости? Но не большее ли зло принуждать Софи вынашивать и рожать того, кто ей не нужен? Не большее ли зло растить ребенка в семье, где побои являются нормой жизни? Вот оно, столкновение. Но, кто я в этом споре? Я, прежде всего, врач. «Не навреди». «Не навреди»…
Я вернулась в ординаторскую и присела за стол.
– Алексис? – обратился ко мне Петкинс. – С тобой все в порядке?
Я взглянула на него и покачала головой. Что сказать? Что я могла ему сказать?
– Алексис? – снова окликнул меня Петкинс.
– Да, все хорошо, – ответила я и прижала ладони к лицу.
Система. Мясорубка. И я – ее часть. Марионетка…
– Не трогай ее, – шикнул Патриксон. – Сама разберется.
Петкинс еще раз покосился в мою сторону, но все же оставил в покое. Что там еще на сегодня? И вообще, когда закончится этот чертов день?!
Конец ознакомительного фрагмента.