Жажда любви
Шрифт:
– Я требую… – буквально выплюнул он, – того минимума приличий, на который может рассчитывать любой мужчина. И прошу только, чтобы ты не позволяла вносить себя в столовую обнаженной, а также…
– Так эта история дошла и до Лондона? – рассмеялась Джемма.
– А вы воображали, что не дойдет?
– Но вы, надеюсь, знаете, что я не делала ничего подобного?
– К несчастью, истина здесь играет совсем незначительную роль, поскольку в слухах, наводнивших город, упоминалось именно ваше имя. Мало того, подробно описывались все детали, вплоть до размеров
Он царапнул ее пренебрежительным взглядом:
– Я считал, что четверых вполне достаточно, но мне сказали, что лакеев было восемь.
Джемма беззаботно улыбнулась:
– Конечно, мои груди и бедра немного раздались с тех незабвенных дней, когда мы делили постель. Но я все-таки ради безопасности потребовала бы восемь человек. Однако, если быть точной, могу сообщить, что на серебряном блюде лежала Кэтрин Уорли. Мало того, это происходило даже не в моем доме. Уверена, что вы бы искренне наслаждались ее обществом: дело в том, что она – нечто вроде профессионального друга для людей вашего пошиба.
Его суженные глаза походили на два острых кинжала.
– Какая жалость, что я так с ней и не встретился! Хотя, полагаю, невозможность отличить свою жену от куртизанки, вроде мадемуазель Уорли, любого привела бы в замешательство.
– Сомневаюсь, что вы пришли бы в замешательство! – отрезала Джемма. – В конце концов, вы привыкли платить женщинам за привилегию лечь в их постель, не так ли? Тогда как я…
Стук сердца так громко отдавался в ушах, что она почти ничего не слышала.
– …сплю с мужчинами просто ради удовольствия.
Муж резко отвернулся:
– Эта ссора никуда нас не приведет! Я прошу лишь, чтобы вы не эпатировали весь Лондон. У меня много работы в парламенте. Понимаю, что это вас не интересует, но она для меня очень важна.
– Было время, когда меня интересовала ваша работа. Но это было до того, как я обнаружила, что ваша любовница находит ее столь привлекательной, что навещает вас прямо в здании парламента, чтобы обсудить текущую политику.
Бомонт нервно провел рукой по волосам.
– Ради Бога, Джемма. Неужели вы не можете это забыть? Мне очень жаль, что вы так неожиданно открыли дверь. Я все еще не могу поверить, что клерки пропустили вас в мой кабинет без предварительного предупреждения.
– Никогда не стоит недооценивать обаяние юной новобрачной, пожелавшей сделать супругу сюрприз.
– Мы уже обсуждали это раньше, – процедил он. – Одной из немногих радостей нашего брака за последние годы были весьма редкие ссоры во время моих визитов в Париж.
– Позвольте напомнить, что во время этих визитов вы никогда не оспаривали моих решений и не делал и вид, будто стыдитесь тех развлечений, которые я устраивала.
– Вы жили в Париже. Теперь вы здесь, в моем доме…
– И моем тоже. Я дома, и вам придется привыкнуть к этому. Я дома – вместе со своими сомнительными друзьями, незаконнорожденным племянником и позорными развлечениями. Я не была и никогда не стану достойной женой политика. Однако сделаю все возможное, чтобы приспособить полеты своей фантазии к вашим ограниченным, закоснелым понятиям. К счастью для вас, в данный момент у меня нет любовника… впрочем, я и не намереваюсь его заводить.
Очевидно, сейчас было самое подходящее время поговорить о супружеских визитах в спальню, но Джемма была слишком зла. Сумасшедший, неодолимый порыв бился в ее сердце: желание заставить его пожалеть о сравнении с куртизанкой, о намеках на то, что Джемма не способна разобраться в политике.
Последовало минутное напряженное молчание. Джемма уселась за шахматный столик, отказываясь взглянуть на мужа. Тот подошел и оглядел доску:
– Как я понял, вы играете?
– Мне еще предстоит найти партнера в этой стране. Впрочем, может, вы решите возобновить игру?
– Мои стратегические партии разыгрываются на более масштабной сцене.
Она подняла голову, и их взгляды встретились. Он и вправду красив: черные глаза, оттененные разлетавшимися бровями, прямой нос и четко очерченный подбородок, унаследованные от предков.
– Полагаю, это сказано для того, чтобы унизить меня, – бросила Джемма. – Но позвольте напомнить, что женщинам не отводят ролей в этих грандиозных стратегических играх. Может, я и в шахматы играю потому, что мне не разрешают играть на настоящем поле.
– Как, должно быть, уныла ваша жизнь, если вы способны весь день обдумывать единственный ход, – медленно произнес герцог, глядя на доску. – Совсем неплохо. Обманчиво скромная позиция. У черных еще остался порох, но белые решительно наступают. Что ж, ваше мастерство действительно выросло, Джемма. Я принимаю ваше молчание за согласие.
– Вас никогда не интересовало мое мастерство! – безжалостно отрезала Джемма. – И я не собираюсь хвастаться им перед вами, тем более что вполне способна объективно его оценить.
– Но с кем вы играете? У вас есть горничная, которая знает правила?
– В Париже у меня были партнеры.
– Все мы слышали об этих партнерах, – бесстрастно заметил он. – Обычай играть с мужчиной в спальне за закрытыми дверями достиг этих берегов только в прошлом году.
– Как обидно! – воскликнула она. – А я-то надеялась раздразнить гусей, став законодательницей этой моды. Поскольку в Англии у меня нет партнера, я играю сама с собой.
– То есть делаете два хода в день?
– Когда я играю за партнера, становлюсь другим человеком.
– Насколько я понял, вы ведете наступление белыми на вражеского слона?
– К несчастью, я играю черными.
Он рассмеялся.
– Белые – это вы.
Смех мгновенно стих.
– Понятия не имел, что играю с вами, не говоря уже о том, чтобы выиграть.
– Жизнь полна приятных сюрпризов.
– Значит, это я осадил слона ладьей?
– Совершенно верно.
– Но почему вы позволяете мне выиграть?
– Вовсе нет. Вы честно заслужили победу и прекрасно играли. Потребовалось всего пять ходов.