Жажда Перворожденных
Шрифт:
Сосредоточившись, Идриль телепортировала в слабой вспышке себе в руки хрустальную сферу. Специальное магическое устройство, куда будет записываться увиденное, услышанное и прочувственное человеком на протяжении его бодрствования. Всмотревшись в шар, женщина начала просмотр представления под названием «жизнь отчаянного носильщика». Именно такую надпись решила нанести на записывающий артефакт эльфийка, чтобы отличать его от сотен других в её коллекции. Но это только пока, название с раскрытие «сюжета» может сильно поменяться.
– Карга? – просматривая произошедшие события, возмущённо воскликнула Идриль. – Наглая девка! Не спорю, по сравнению со мной и некоторые небожители – дети, но карга уже перебор!
– Хм, нижнее бельё? – лицо Итараильдэнель стало задумчивым. – Какой… замечательный, многозначительный подарок! Эта дева весьма прозорлива, признаю. И крой её белья интересный. Надо будет разузнать, кто создатель этой прелести. Закажу себе целый набор, нет, лучше коллекцию на все сезоны года, оттенки настроения и случаи жизни!
– Хо, какой интересный экстракт. Какие упоительные, расширяющие сознание видения… – из уголка рта ведьмы потекла ниточка слюны, но женщина быстро взяла себя в руки. – Друиды, как всегда, в своём репертуаре. Что не скурят, так заспиртуют, что не выпьют, так вмажут пониже спины, а потом сидят, силой земли наполняются. Надо будет при следующей встрече уточнить рецепт… главное только, чтобы девочка до этого момента не умерла от старости. Ох-хох, смертные, как же вы мимолётно хрупки.
На мгновение поддавшись грусти, тем не менее, эльфийка её отбросила, как ненужную тряпку. Для скорби и воспоминаний о прошлом ещё будет подходящее время, сейчас же мгновения принадлежат веселью. Не следует их пятнать.
Впрочем, радость «злодейки» не продлилась долго. Как только её объект наблюдения потерял сознание, наблюдать стало попросту не за чем.
Недовольно нахмурившись от столь несправедливого по отношению к ней повороту сюжета, женщина отложила магический инструмент в сторону. А вскоре, занялась и другими, требующими её внимания делами. Впрочем, о своей новой «игрушке» она не забывала. Решив вернуться к «просмотру» спустя несколько дней, она с прискорбием обнаружила, что пакт был разорван, а артефакт уничтожен магической отдачей. Это же могло значить только одно – сахарок скоропостижно скончался.
– Не стоило его там оставлять, – с лёгкой грустью рассматривая треснувшую сферу, вынесла свой вердикт Идриль. – Бедный мальчик. Уж лучше бы стал моей птичкой в золотой клетке, чем выгорел столь стремительно и нелепо. Теперь даже не насладиться тем, как эти девы-дурынды пытаются его склонить к физической близости. Если они ещё живы, накажу их при следующей встрече. Будут знать, как лишать своего великого предка развлечений! – разозлившись, эльфийка бросила расколовшуюся от удара на множество осколков сферу на пол. – Ох, какая потеря, отныне не отследить дальнейшую судьбу сахарочка, даже если эти дурынды смогли его воскресить. Такая чистая родословная, ни капли моей крови. Мальчик мог бы стать идеальным отцом моему будущему мужу. Но только не от Отчаянных дев… инцест мне уже надоел. Впрочем, не так уж сахарок и важен. Если судьбе будет угодно вновь пересечь наши пути, заберу его себе, если же нет, то не буду даже пытаться. Пусть проживает свою короткую жизнь так, как ему уготовано, если ещё осталось, что проживать.
Если кто-то думал, что могучая и несравненная Вирджиния Кислесс сразу же отправится в приключение, то его бы ждало расхождение желаемого с реальностью, ибо сначала рыцарь пошла на приём к феодалу. И не просто так. Того требовали негласные правила, неписанные традиции, да банальная вежливость, как венец всего. Всё же девушка была в хороших отношениях как с градоправителем, так и с его дочкой, тем более последние полтора года жила, можно сказать, за счёт городской казны. Потому и прощание выдалось не обычным, а переросшим в небольшой банкет, продлившимся до полуночи того же дня. Но даже после этого рыцарь не смогла уехать. Прожив под крепкой крышей и на мягкой постели больше года, она банально подзабыла некоторые свои навыки выживания в дикой местности, а необходимые для этого инструменты, и вовсе, растеряла. Пришлось закупаться, параллельно вспоминая, как разжечь костёр при помощи дохлого гоблина, почему не стоит ставить палатку рядом с муравейником и зачем кентавру лошадь, когда рядом одинокий девственный рыцарь. Итогом – копытное сбежало в ужасе, зато Вирджиния разжилась неплохой, довольно смирной и крепкой лошадкой. Правда, после смены хозяина, морда животинки начала чем-то неуловимо напоминать личико самой Кислесс, особенно когда та страдала от очередного приступа меланхолии на фоне тотального отсутствия личной жизни.
На третий же день после откровения демоницы, рыцарь, наконец, отправилась в своё новое путешествие. Путь ей предстоял долгий, а поиски трудные, ибо жаждущих женского тела для расплода монстров в лесах, к глубокому сожалению девушки, отродясь не водилось, зато голодных волков и прочих варгов было с избытком. И одинокого легендарного рыцаря эти создания, в силу своего скудоумия, совсем не боялись. Зато пытались пробовать на зубок Вирджинию с лошадью почти каждую ночь, всегда для себя фатально.
В итоге злая, как отвергнутая другом детства эльфийка, и уставшая, словно работник борделя во время зверолюдской течки, девушка-рыцарь вышла к деревушке гоббо лишь спустя четверо суток выматывающих странствий. Вышла, чтобы потом в раздражающем споре с гоблинами осознать, что она ошиблась селением…
– Эт’о вз’мутительно! – из ростового зеркала вещала аморфная чернильная масса щупалец и глаз, взглянув на которую неподготовленный смертный муж лишится сна на целый месяц, гадая: «куда тебя *пать?». Следующим заданным вопросом закономерно бы стало: «откуда ты это сказал?!» – Эт’о н’еспрааедливо!
– Что же не так, о Т’лпатп’рпсап’оппом, вестница Х’тона? – потирая виски от приступа лёгкой мигрени, спросила Минаго.
– Т’ы г’оворила, ч’то н’шла м’лого, н’жного и р’анимого м’альчика, – пробулькало нечто с непроизносимым именем. – Ч’то о’н с’огласен н’а п’ознания Б’ездны, н’есения иск’ажающих и’стин и об’нимашки!
– Да-да, а ещё он не против лишних пары десятков глаз и щупалец, – отмахнулась демоница. – И вообще, самое главное – красота души.
– Я х’отела пр’игласить е’го н’а пр’гулку к О’ку У’жаса в к’ачестве п’ераого с’видания, н’о о’н с’кончался! – замахала ложноножками с той стороны Т’лпатп’рпсап’оппом. – Я з’ахотела у’знать пр’чину т’акой н’есправедливости, х’отя р’еальность м’еня н’икогда ос’обо н’е инт’ересовала, и п’оняла, ч’то м’альчик о’бманщик и н’егодяй, п’омерший в’о вр’емя м’рзкого ак’та с с’амками! М’не н’е н’ужна т’акая пор’очная л’юбовь с и’спорченым извр’ащенцем!
На этой ноте хтоническое существо оборвало связь. Теперь на зеркальной поверхности отражалась лишь полная раздражения хозяйка таверны.
– Эльфовы привереды! – чуть-ли не сплюнула порцию яда на пол Минаго. – Сначала ноют, как же им хочется худенького, бледненького, не очень высокого, девственного или попорченного, с тонкими руками, небольшими ступнями, синяками под глазами, растрёпанными или неухоженными волосами, забитого неудачника без друзей и подруг, закрытого социофоба, одновременно мечтающего о ком-то близком, чтобы утащить в свой мирок и сношаться под щупальца поближе к Бездне, а как до дела доходит, то сразу фи. То личиком временной оболочки не вышел, то душа оттенком под цвет ложоножек не подходит, то до смерти самки материального плана залюбливают, тьфу! И нет, чтобы просто мирно раствориться в небытие, они мне свои отростки в мозг запускать начинают, отродья…