Жажда смерти
Шрифт:
— А оно восторжествует, — успокоил меня Лихачев. — Даже обязательно. Не здесь, так там. Мне зато с другой фирмой больше повезло. Она-то как раз не левая. Не левая, — повторил он выразительно. — Она до сих пор существует. «Уральскнефтепродукт» называется. Но только рано я радовался. Выяснилось, что Папилкин, известнейший бизнесмен и рисковый парень, умер. В возрасте семидесяти двух лет. От рака желудка. И случилось это в прошлом году. А знаешь, что самое смешное? Что даже после того, как он умер, фирма сделки заключала. И подписывал документы тоже Папилкин. Еще месяца три. Такой был энтузиаст бизнеса. И в больнице, значит, пока лежал, все трудился. И на операционном столе. И в гробу, стало быть, все рвался в атаку. Прямо спиритизм какой-то! А ты, я смотрю, как-то приуныл? Или мне кажется?
— Кажется, — ответил
— Вот-вот! — подхватил генерал. — И у меня, представь, такое же ощущение было. Главный бухгалтер там давно уволился. Новый ничего не знает.
Теперь генерал произносил слова неторопливо, как будто хотел, чтобы я запомнил их получше.
— Я, естественно, испытал желание познакомиться с учредителями. Может, думаю, они мне картину-то прояснят. А учредители там как раз поменялись. Раньше, знаешь, кто там владельцем был?
— Кто? — спросил я, замирая.
Я боялся услышать фамилию Храповицкого.
Генерал не торопился с ответом. Он снова водрузил на нос очки, посмотрел одни бумаги, потом сверился с другими.
— Где же, где же? — бормотал он про себя. — Я же видел...
Я готов был поклясться, что тянул он нарочно, желая меня помучить.
— О! Нашел! — воскликнул он наконец. — Сырцов! — Фамилию он прочитал по слогам. — Павел Николаевич Сырцов. Слыхал, поди, про такого? А ты думал, Храповицкий? — проницательно добавил он. — Лицо-то у тебя как сразу напряглось. Как же ты о начальнике все-таки плохо думаешь! Нехорошо. Непочтительно. Нет, не Храповицкий. Владимир Леонидович к таким аферам не причастный. Слава тебе, Господи. Я вот, в отличие от тебя, нисколько в этом не сомневался. Он и автографов своих оставлять не любит. Ну, разве что дамам. Так вот учредителем там числился Сырцов Павел Николаевич. И в другой фирме тоже он. То есть обе эти фирмы он и учредил. А до этого работал главным бухгалтером в совхозе «Красный путь». Затем управляющим «Нефтебанка». В настоящее время трудится главой администрации города Уральска. Везде характеризуется положительно. Прекрасный специалист. Честнейший человек. Надежный товарищ. Закон, кстати, исполняет. В том смысле, что когда он чиновником стал, то, как и положено, продал свою долю. Этому, как его... — Он опять полез в свои бумаги. — Трахтенбергу.
— Пахом Пахомычу? — не утерпел я.
— Трахтенбергу Хаиму Шмульевичу, — прочитал генерал. — А вы его Пахом Пахомычем зовете? Это что ж за прозвище такое? Надо будет у него спросить. А то мы тут его допрашивали, а про кличку и не поинтересовались. Да он, похоже, у вас шут гороховый?
— Вовсе нет, — запротестовал я. — Деятельный менеджер. Вдумчивый.
— А ведет себя, как клоун! — возразил генерал обидчиво. — Или притворяется? Ведь как получилось? Начали мы у него проверку. Между нами говоря, ничего серьезного. Тут у него продукты испортились. Якобы. И он их все списал. Тут пиво померзло, пока везли. Кассовых аппаратов нет. Короче, яйца выеденного не стоит. Тысяч на пятьдесят, как ты выражаешься, вся эта история. И вдруг среди прочих завалявшихся документов находим бумаги этой фирмы. Этого самого «Уральскнефтепродукта». Вообрази! Вот сюрприз! Подругой-то фирме у нас уже было кое-что. А по этой, которой Папилкин руководил, мы их отыскали у вашего Пахом Пахомыча. Балансы какие-то бухгалтерские. Бланки. Печати. Он, дурачок, зачем-то все это хранил. Я было обрадовался. Вот, думаю, кто моего друга Владимира Леонидовича под монастырь подводит! Вот он, змей-то, где прятался. Прикинулся родственником. Угрелся на груди. Угнездился. А сам втихомолку с векселями шустрит. Миллионы наживает. Мы его, понятно, на допрос. Дескать, а что это за фирму такую вы приобрели? И не вы ли, случайно, у себя на чердаке труп Несмеянова прячете? И куда подевали векселя, которые мой товарищ вам неосторожно доверил? Владимир-то Леонидович. По простоте своей душевной. А этот Пахом Пахомыч, он же Хаим Шмульевич, глаза вытаращил! Дескать, ничего не помню. То есть как не помнишь? Восемь миллионов долларов в карман положил и не помнишь? Что же это, у тебя каждый день такое случается? А он в слезы! Буквально! Мне, мол, Сырцов предложил, я и купил. Мол, хотел обогатиться, а не вышло. А чем фирма занимается — понятия не имею.
— А с Сырцовым вы уже разговаривали? — спросил я, стараясь,
— А куда торопиться? — отозвался генерал потягиваясь. — Мы у вас, знаешь, сколько документов наизымали? Грузовиками вывозили! Эпизоды-то эти, может статься, и не самые крупные будут. Я уж их так просто упомянул. К слову. Нам с вашими документами на полгода работы хватит, если не больше. Я ведь только что осознал весь ужас, в котором мой друг живет. Вокруг одни воры. Аферисты. Мошенники. Жулье. Он-то, бедный, старается. Работает круглосуточно. Нефть добывает. А эти негодяи, под видом директоров и прочих родственников, его обложили со всех сторон. О своей корысти хлопочут. И обкрадывают его! И обманывают! И подошвы ему на ходу режут. Грабеж! Сплошной грабеж! Веришь, я даже ночами спать перестал, как представлю себе эту картину.
Генерал прикрыл глаза ладонью, будто хотел явственнее различить то, что рисовалось его воображению.
— Вваливается в кабинет Владимира Леонидовича этот ваш Пахом Пахомыч и давай его обманывать. А может, и пугает его. Сырцовым пугает. Храповицкий-то, кроткая душа, всему верит. Уши прижмет и дрожит. Надеется на него. А коварный негодяй доллары мешками тащит. И Владимир Леонидович, несмотря на все свои отчаянные усилия, каждый раз гол как сокол остается. Не на что девушке мороженое купить.
Генерал неожиданно отдернул руку и уставился на меня. Я невольно отпрянул.
— Нет, Андрей, не допущу я этого! Защищу его. Хоть ценой своей жизни. Всех жуликов вытащу на белый свет. И Сырцова, и Трахтенберга. Приду к Владимиру Леонидовичу и всю-то правду ему поведаю. Он, конечно, заплачет. Обнимет меня.
Генерал в увлечении даже перепрыгнул со стула на стул, показывая, как Храповицкий будет обнимать его, Лихачева.
— И разрешит Владимир Леонидович мне в награду аж рядом со своей охраной сидеть. В самолете. Не всегда, само собой. А по особо торжественным случаям. Вот так будет! Но поскольку я желаю ему все доказательства представить, то спешить я права не имею. Да и некуда мне лошадей гнать. Сырцов, что ж, он ведь человек государственный. В бега не собирается. На работу ходит. Живет по месту прописки. Так что мы его в любую минуту можем увидеть. Пришлем повесточку. Дескать, ждем, целуем. Он и примчится. Я пока других мошенников прижму, директоров-то ваших. Глядишь, и испугаются. Меньше воровать будут. Все Владимиру Леонидовичу полегче станет.
Генерал вдруг тряхнул головой, будто только что опомнился.
— Погоди! — воскликнул он, разводя руками. — Да что ж это такое творится, а? Я же тебе все тайны следствия выдаю! Вот это да! Вот это я разболтался! Вот провел ты меня! Ох и лис! Сам молчит, как в рот воды набрал, а у меня, значит, все выпытывает! Но ты-то, надеюсь, с этими подлецами не в сговоре? Нет? Ты-то хоть, как я? За Владимира Леонидовича? Не выдашь им меня?
— Перестаньте, Валентин Сергеевич, — устало заметил я. — Зачем это представление? Ничего вы просто так не делаете. И рассказывали мне все это с умыслом. Не могу сказать, чтобы он был мне вполне понятен, но что-то вы замышляете.
Генерал заулыбался, и на его щеках впервые за все время разговора появились добродушные ямочки.
4
Спускаясь на деревянных, негнущихся ногах следом за толстым майором собственной безопасности, я чувствовал, как стучит у меня в висках. Мои худшие предчувствия сбылись. Мы влипли.
Дело тут было даже не в этих папилкиных, Несмеяновых и прочих бомжах, которых никто никогда в глаза не видел. Наверняка от нас работало не менее дюжины фирм с фиктивными директорами и реальными оборотами. Все это было полбеды. В конце концов, эпизоды, о которых поведал мне генерал, ему еще предстояло расследовать и доказать в суде. А суды пока оставались нашими.
Беда была в его настрое. Он не собирался нас выпускать. Он взял нас за горло и хотел додушить.
Сквозь все шутовство и буффонаду, с которыми генерал обставил сегодняшнюю встречу, я рассмотрел обжигающую ненависть к Храповицкому. И сила ее меня потрясла.
Чем именно шеф сумел так жестоко оскорбить Лихачева, я не знал и считал бесполезным гадать на эту тему. Порой неосторожная шутка или небрежно брошенный взгляд ранят людей больше, чем прямой выпад. В самом существовании Храповицкого Лихачеву чудилось презрение к себе и вызов.