Шрифт:
Глава 1
Вторая половина 1941 года. Враг подбирается к Москве всё ближе и ближе. Город подвержен периодическим воздушным налётам. Зажигательные бомбы, сбрасываемые немецкими бомбардировщиками, пожирают своим огнём дома, а то и целые улицы города. Весь этот хаос сопровождал громкий вой сирены, предупреждающий граждан о начале фашистских бомбёжек. Кроме того, никто в этом городе не отменял и борьбу с преступностью. Это, еще с незапамятных времен начавшееся, противостояние добра со злом,
Николай, следователь возрастом около 27 лет одетый в коричневое полупальто, черные штаны, тёмно-синюю обувь и серую шляпу, выйдя из собственного дома, направился в отдел уголовного розыска где собственно и работал. Пройдя тверскую улицу, он решил срезать дорогу через дворы. Срезая путь, следователь заметил, что за ним по пятам идёт незнакомый ему человек и ускорил шаг. Неизвестный тоже ускорил шаг. Следователь резко остановился и обернулся. Неизвестный тоже остановился, затем медленно вытащил из кармана пистолет и направил его на Николая.
– Да вы знаете, что вам грозит за такое… – только и успел произнести следователь перед выстрелом.
Пуля попала ему в плечо. Следователь упал на спину, преступник начал обыск карманов своей жертвы. Через некоторое время послышались голоса милиционеров:
– Эй, стой! Стрелять будем!
Началась перестрелка, в середине которой Николай потерял сознание.
Очнулся следователь на больничной койке с перевязанным плечом. В окно стучал сильный ливень. Оглядевшись, он понял – в палате находилось еще 2 человека. Один из них спал, а другой с любопытством смотрел на Николая, затем спросил:
– Ну, товарищ, как звать-то тебя?
– Николай Андреевич Мельников, следователь. – ответил тот, затем задал аналогичный вопрос собеседнику.
– Василий Иванович Уткин, прапорщик. – так же коротко ответил мужчина лет сорока, с потухшими глазами и усталым видом лица.
– Туго там на фронте, да? – поинтересовался у прапорщика Николай.
– И не говори… Жмут гады. Не успокоятся, пока не приставят нас всех к стенке кремля и не расстреляют. – возмущенно ответил Уткин.
Мельников решил немного привстать, чтобы принять полусидящее положение тела, но плечо дало о себе знать, после чего тот отказался от этой затеи.
– Что ж сам не пойдешь воевать за своё отечество раз так интересно про фронт? – шутя спросил Уткин.
– Если все уйдут на фронт, то защищать будет нечего – всё вокруг будет разрушено, сожжено и разграблено. – серьезно ответил Мельников.
– Дело говоришь, брат, порядок действительно нужно поддерживать! – согласился прапорщик.
– Не сказать, чтобы раскрывал дела исключительно из-за патриотических жизненных взглядов… Просто я хочу, чтобы в нашем городе был хотя бы намёк на справедливость, ведь нынче её так не хватает нашему обществу! – пояснил Мельников.
– Ну весь мир не изменишь, ибо восстановишь её в одном месте, то она тут же убывает из другого… Это такое, что не сможет предотвратить никто.
– Ты веришь в победу над фашистами?
– А как же иначе!?
– Почему же нельзя поверить и в победу над несправедливостью?
– Но ведь она на каждом закоулке города, да что там… Она практически везде!
– Разве нельзя сказать тоже самое о фашистах?
Прапорщик, не найдя больше слов, чтобы отстоять свою позицию – умолк. В палату принесли обед. Пообедав, следователь почувствовал сильную усталость и провалился в сон.
Глава 2
Мельникову снится сон. Урок русского языка, молодой Николай сидел за второй партой. Вдруг, учительница резко прекратила объяснение темы и стала вглядываться в девочку на первой парте.
– Глафира, это у тебя что на шее? Крест?! – спросила преподаватель.
Школьница в испуге опустила голову и увидела, что крестик находится поверх одежды.
– Глафира! Изволь объяснится! – прикрикнула учительница.
– Я… Я не хотела… – мямлила ученица.
– Дети! Нет никакого бога! Помните, вы пионеры и все вы между собой равны! – агитировала учительница.
Девочка закрыла лицо руками и сгорбилась, приняв жалкий вид человека, которого сильно пристыдили.
– Какой наш девиз? – спросила не унимавшаяся учительница.
– Всегда готовы служить Советскому Союзу! Да здравствует коммунизм! – хором ответили дети.
– Правильно, а вся эта вера в то, чего нет, лишь мешает нашему общему делу! – сказала учительница, с укором глядя на девочку с первой парты.
– Вы ничего не знаете! – вскрикнула девочка.
– Как ты смеешь! – возмутилась преподаватель, и подойдя к девочке, демонстративно сорвала крест.
«Интересно, каким образом её вера мешает всем нам? Какое нам вообще дело до того, во что она верит, разве это не дело каждого?» – подумал Николай.
Заведённая, с бешенными глазами и подёргивающейся губой учительница произнесла:
– Повторяйте за мной дети: Бога нет!
– Бога нет! – повторили дети.
– Еще раз! – громко сказала учительница, словно наслаждаясь унижением девочки.
– Бога нет! Бога нет! – уже хором и громко повторили дети.
Девочка не выдержала и выбежала из класса вон.
«Как жестоко и нечестно она с ней обошлась, а еще учитель называется!» – подумал Николай, чувствуя зарождающуюся неприязнь к преподавательнице русского языка.
Сон оборвался, начался другой. Николай шёл домой со школы. Всё вокруг было размыто из-за сильного ливня, который прошёл относительно недавно. Вдруг, за спиной Мельникова послышалось:
– Эй, Коль! Постой!