Жажда тебя
Шрифт:
– Рискни, - холодно бросает Захар.
– Ты чего? – кривится Шеров. – Угрожаешь? Мне?! Всем нам?
– Я вызываю тебя на бой.
Каждое слово выдает так, будто гвоздь за гвоздем забивает, а на последнем слове выбрасывает руку вперед, указывает на Шерова крепко сжатым кулаком.
– Совсем охренел? – кривится блондин и опять шагает назад.
– Я тебя и пальцем не тронул, - хмыкает Захар. – А ты уже обделался. Жалкое зрелище. Ковалев и тот держался лучше.
– Тут твоя инициация, - цедит. – Нечего переводить стрелки.
– С кем из этих крыс ты спелся, чтобы забить реального главаря?
– Заткнись, - подключается Гуляев. – Хватит разводить спектакль. Мы знаем, что это ты Ковалева отделал на пару с братцем и мэрским сыночком.
– Круто вам Шеров по ушам поездил, - хмыкает Захар. – Но вообще, мне покласть. Я блять вызываю на бой каждого, кто захочет мое взять.
– Действуй по правилам, - заявляет Соколовский. – Трахни девку. Реальный шанс тебе даем, Громов. Не ты первый такое испытание получил, не ты последний.
– Пусть так, - бросает Захар без эмоций. – Но я буду единственным, кто не станет плясать по указке.
Воцаряется гнетущая пауза. Воздух электризуется от напряжения. Хоть ножом прорезай.
Странный звук заставляет меня обернуться. Что это? Легкий цокот стремительно нарастает, приближается к нам.
Глава 21
Я приоткрываю рот от удивления, пораженно моргаю, до последнего сомневаюсь в том, что вижу. Но видение не спешит рассеиваться. Наоборот, стремительно к нам приближается.
– А это здесь откуда взялось? – фыркает Гуляев.
Пушистый комочек утыкается в мои колени, ластится и задорно виляет хвостом. Обнюхивает меня, играется. Правда, голос подавать не торопится.
– Цербер, - роняю тихо, и губы невольно растягиваются в улыбке, треплю своего любимого звереныша за ухом. – Где ты скрывался, малыш?
Пес продолжает тыкаться в меня мордочкой. Замечаю, нечто странное в его пасти. Мерцание бьет по глазам.
– Черт знает, откуда дворняга нарисовалась, - отмахивается Шеров. – Драная болонка погоды не сделает.
– Грозная у тебя псина, Захар, - хмыкает Соколовский. – Бойцовская?
Цербер оскаливается и рычит. Из его пасти выпадает два сверкающих предмета, которые я моментально подхватываю. Пес оборачивается и лает.
«Ангелы Ада» хохочут, забавляются от такой реакции.
Я провожу пальцами по стальной поверхности одной из своих находок. Понимаю, подобные вещи мог передать лишь один человек.
Но разве это поможет Захару в бою? Тут и пистолета будет мало. Один человек попросту не справится с огромной толпой чокнутых ублюдков.
Хотя лучше так, чем вообще ничего.
– Смотри, - говорю я, приподнимаюсь и протягиваю парню металлические приспособления, чуть тише прибавляю: - Пожалуйста, береги себя.
Он широко ухмыляется, принимая предметы. Беглым взглядом изучает передачу от Цербера. Явно осознает, кто именно это нам отправил.
– Кастеты, - заключает парень и тут же примеряет угрожающие железяки, разминает кулаки, изучает собственные пальцы в обрамлении сияющей стали. – Единственное оружие, которое разрешено в «Клетке».
– Захар, - начинаю и запинаюсь, не представляя, как выразить свои чувства словами, как отразить эмоции в банальных фразах.
Что я могу сейчас сказать? Будь осторожен? Постарайся не пострадать? Наивно. Глупо. Он намерен биться насмерть с кучей озабоченных уродов. При таком раскладе нельзя избежать крови.
– Я тебя…
Опять осекаюсь. Ловлю себя на том, что не выходит произнести это слово здесь и теперь. Впечатление, будто испачкаю все светлое между нами. Не могу допустить, чтобы эти подонки слышали, насмехались, глумились. Но и молчать не способна.
Я говорю глазами. Едва двигаю губами. Пусть только один Захар видит. Знает. Ощущает. Улавливает в каждом жесте, в малейшем движении. Я готова отдать любые силы. Пусть он выстоит. Выдержит. Пусть бьется за на двоих.
– Соня, - усмехается парень.
Утыкается лбом в мой лоб. На миг.
– Ты в безопасности, если не переходишь черту круга, - шепчет он. – Пока я жив, никто не рискнет сделать хоть шаг к тебе. Пока я дышу, ты в безопасности. Но помни, нельзя выходить за эту гребаную линию.
В памяти всплывает, как Шеров приблизился к нам, но остановился перед глубокой отметиной, будто натолкнулся на незримую стену.
– Хорошо, - роняю глухо, судорожно втягиваю воздух.
Захар разрывает контакт. Отворачивается от меня. Уверенно покидает пределы круга. Парень поднимает руки, делая приглашающий жест, будто издевается над оцепеневшими от удивления «Ангелами». В его позе нет ни единого намека на слабость, в движениях не ощущается ни тени страха.
– Ты сдурел? – бросает Соколовский. – Реально решил биться против всех? Громов, вруби мозг. Мы тебя в ноль раскатаем.
– Придурок, - хмыкает Гуляев. – Ему лишь бы выпендриться.
– Ты сам сделал выбор, Захар, - чеканит Шеров. – Твой карманный щенок доставил эти побрякушки. Думаешь, они тебя спасут? У нас тоже есть сюрпризы. Заценишь лично.
Главарь «Ангелов» достает собственные кастеты, показательно надевает их на руки, нарочито медленно демонстрирует острые шипы. Другие тоже следуют его примеру. Извлекают холодное оружие, готовятся к предстоящему сражению.
Я стараюсь урезонить обезумевший пульс. Меня колотит и знобит. Зуб на зуб не попадает, поэтому приходится обнять себя руками, чтобы хоть немного унять разбушевавшийся внутри ураган.