Жди неприятностей
Шрифт:
Увидев меня, Фима подскочил на месте и прямо-таки бросился мне навстречу.
— Ольга Юрьевна! — возопил он, потрясая кулаками. — Я преодолел такие преграды, сокрушил такие препоны! Им это даром не пройдет! Я подключу всю городскую коллегию адвокатов, потому что здесь творятся вопиющие безобразия, потому что нарушаются основные права граждан, и я…
В это время сержант, приведший меня сюда, вышел и прикрыл за собою дверь.
С Фимы весь пафос сдуло, словно его и не было вовсе. Он мгновенно успокоился, обнял меня за плечи, провел в комнату и усадил на стул.
— Ирку
— Знаю, — отозвался Фима.
— Откуда? — я удивленно посмотрела на него.
— Плохой бы я был защитник, если бы не разузнал все, что только можно, пока был лишен возможности пообщаться с клиентом. Успокойся, здесь ты не задержишься. Ну, может быть, самое большее, до конца дня.
— Успокоил, — фыркнула я, — и все это время сидеть в камере с проститутками?
— Так вот для чего ты меня позвала? А я думал, что тебе нужен адвокат, — разочарованно протянул Фима и дотронулся до узла своего галстука.
— Перестань ерничать, — одернула я его, почти полностью приходя в себя. — Дай лучше сигарету, я свои забыла у следователя.
— Ты же знаешь, я не курю, — с упреком напомнил мне Фима, но, видя мои распахнувшиеся от ужаса глаза, тут же вытянул из кармана пачку «Парламента», — но я всегда, помня о твоих проблемах, просто из кожи лезу вон, чтобы предугадать все твои желания, мечта моя.
— Предугадай поскорее, чего я сейчас хочу, — пожелала я, беря сигарету у него из рук.
— Это элементарно, Ватсон, — ответил Фима, поднося мне зажженную спичку, — ты всего лишь хочешь, чтобы я немного помолчал.
— Точно, — удивилась я.
— Увы, ты не оригинальна. Моя жена постоянно мечтает о том же, — загрустил Фима и тоже закурил.
А говорил, что не курит. Вот и верь после этого адвокатам. И уж тем более — мужикам.
Тишина длилась недолго, и первой ее нарушила именно я. Может быть, это и странно звучит, но моя судьба была мне не безразлична.
— Почему ты уверен, что мне здесь торчать максимум до вечера? — спросила я Фиму.
Фима бросил небрежный взгляд на дверь.
— Когда я понял, в чем тебя подозревают, я тут же созвонился с твоей Маринкой, и она мне сообщила, что вы, всей вашей газетной бандой, черт знает чем занимались у тебя дома всю ночь без перерыва. Твое бесспорное алиби обеспечивают три совершеннолетних свидетеля… Причем один из них весьма заслужен, чего нельзя сказать о тебе, о свет очей.
— Не поняла!
— А ты знаешь, сколько отметок о тебе в картотеке задержанных? Выше крыши. Хорошо еще, что ни один из твоих свидетелей никуда не привлекался.
— Ты позвонил и сказал, чтобы они все звонили этому Трахалину и сообщили о моем алиби?
— С ума сошла, мать? — прошипел Фима, и его темные глаза блеснули опасным бедуинским огнем. — Они должны сидеть и терпеливо ждать, когда им позвонят, их пригласят и их спросят. Правда, твой доблестный профессиональный защитник и здесь проявил свои лучшие качества. Долго им ждать не придется.
Я вздохнула с облегчением.
— Фима, когда я вернусь, я с удовольствием заплачу тебе самый великолепный гонорар,
Фима понял меня и демонстративно скривился.
— Вопрос о безусловно заслуженном мною гонораре я предпочел бы обсудить с вами потом, Ольга Юрьевна, — скучно заметил он. — Ай, знали бы вы, драгоценная моя, как мне не хочется брать с вас денег за свою тяжелую работу. Как не хочется!
— А чего же вы хотите, если не денег? — переполошилась я.
— Потом скажу, — еще скучнее ответил Фима и, тяжело вздохнув, пригладил свои разлохмаченные волосы.
Фимино предсказание исполнилось даже раньше, чем он предполагал. Не прошло и двух часов и даже не ополовинилась еще пачка «Парламента», как меня пригласили в кабинет к Трахалину. На этот раз Фима был рядом, и я точно знала, что никому на свете уже не удастся его от меня оторвать. Он… — как бы это сказать помягче? — умел быть настойчивым.
Петр Иванович Трахалин встретил нас, все так же сидя за столом. Он курил и, казалось, был погружен в свои печальные мысли.
— Проходите, пожалуйста, Ольга Юрьевна, — сказал он бесконечно уставшим голосом, — и вы…
— Ефим Григорьевич Резовский, — счастливо улыбаясь, подсказал Фима, выскакивая у меня из-за спины, — член Тарасовской Коллегии адвокатов.
Представившись, Фима обогнал меня, прошел первым, отодвинул стул, стоящий напротив Трахалина, и любезно предложил его мне.
— Спасибо, — поблагодарила я его и присела.
Фима медленно отошел к окну и встал там тихонько и скромненько.
— У меня для вас приятная новость, Ольга Юрьевна, — сказал Трахалин, — ваши сотрудники подтвердили ваши показания. Сделали они это охотно, активно и почти что одними и теми же словами…
— Минуточку! — Фима тут же буквально навис над Трахалиным. — Ваши инсинуации, господин старший следователь, недопустимы, оскорбительны и…
— Хватит, — внезапно рявкнул Трахалин, и я даже подпрыгнула на стуле от испуга, — ваша активность мешает нам нормально работать, господин адвокат… кому вы только не успели позвонить… в администрацию президента, наверное, еще не сообщили, что Ольгу Юрьевну жестоко притесняют в Волжском РОВД. Вы создали нервозную обстановку вокруг всего этого дела, а тут и без вас трудностей хватает!
— Что?! — заорал Фима. — Вы оскорбляете адвоката во время выполнения им своих прямых обязанностей?!
— Ребята, хватит! — неожиданно для самой себя выкрикнула я, и они, оба резко замолчав, посмотрели на меня с интересом. У меня даже мелькнула мысль, что, возможно, Трахалин впервые обратил внимание на то, что я некоторым образом женщина и как бы даже очень ничего…
— Короче говоря, — спустя несколько секунд, очухавшись и успокоившись, начал бубнить Трахалин, — ваше алиби полностью подтверждено и сомнений у меня не вызывает… Более того, ваша сотрудница Широкова подтвердила, что с Черемисиной о вашей встрече договаривалась именно она. Короче говоря: к вам претензий у меня нет…