Желаем счастья в личной жизни
Шрифт:
Он внес ее в спальню, как жених в первую брачную ночь несет невесту, и Маринка, прижимаясь щекой к вороту его рубашки, твердо знала, что она до мельчайших подробностей запомнит сегодняшнюю ночь. Не важно, что ждет их завтра с Петром Александровичем (господи, да какой там Петр Александрович? Петя, Петенька, обожаемый, любимый, чудесный). Он женат, и она вовсе не тешит себя напрасными надеждами. Но эту ночь у нее никто не отнимет. Она станет ее талисманом, ее счастливой монеткой и кроличьей лапкой на удачу. В минуты печали она вспомнит
В спальне Петр Александрович опустил Маринку на кровать и с жаром, достойным латиноамериканского любовника, стал срывать с нее одежду. Лицо его, и без того смуглое, потемнело. Маринка старалась соответствовать, но к столь внезапному взрыву страсти она не была готова и поэтому чувствовала, что ведет себя неловко, неестественно. Ей хотелось, чтобы все было иначе. Медленно и ласково, без ненужных комплиментов и восторженных восклицаний. Хотелось осознавать каждое движение и плавно погружаться в мир чувственных удовольствий, познавая себя, изучая любимого…
Увы, времени на изучение и познание у нее не было. Приходилось подделываться под неистовый пыл Петра Александровича, загораться от его желания.
Однако если с желаниями у Петра Александровича был полный порядок, с реализацией этих самых желаний дело обстояло иначе. Тело Чалого, мускулистое, поджарое, смуглокожее, с темной курчавой порослью на груди, оставалось на удивление безучастным к Маринкиной красоте; и сколько бы он ни таращил глаза, ни прижимал ее к себе с силой истинного Геркулеса, результат был плачевный.
До Маринки не сразу дошло, что прелюдия затянулась до неприличия. Петр Александрович так очевидно сгорал от желания, что она с замиранием сердца ждала, что он вот-вот сольется с ней в единое целое и помчится к вершинам неописуемого блаженства. Пожалуй, Маринка даже переживала из-за того, что он торопится, хотела подольше растянуть сладкие мгновения любовной игры.
Но как это часто бывает с женщинами, она совсем не обрадовалась, когда ее желание неожиданно исполнилось. Судя по всему, момент упоительного слияния не просто задерживался, он откладывался на неопределенное время.
Или того хуже, вообще отменялся.
Трудно сказать точно, сколько времени Петр Александрович пытался вдохновить себя на подвиг Казановы. Маринка уже успела сто раз воспламениться и остыть, когда он с утомленным видом откинулся на подушки и признал свое поражение.
— Что-то я сегодня не в настроении.
Предчувствие беды коготком царапнуло Маринкино сердце, но она отважно бросилась в бой за любовь… Увы. Ее старания, основанные на кое-каком опыте и продиктованные искренними чувствами, ни к чему не привели.
Маринка впервые оказалась в подобной ситуации и плохо представляла себе, что делать дальше. В голове всплывали дурацкие слова утешения, вроде «это такая мелочь» или «для меня это не имеет значения», но лезть с ними к Чалому было страшно.
— Ты такая красивая, что я растерялся, — пробормотал Петр Александрович, поглаживая Маринкину спину.
У Маринки камень с души свалился. Драматизировать не надо. Небольшой перерывчик, и от растерянности не останется следа.
— Но мы же никуда не торопимся и можем подождать, — улыбнулась она, устраиваясь у Чалого на плече.
Ей хотелось сказать ему, что просто находиться рядом с ним для нее счастье. А что касается остального, она все понимает и даже чувствует себя польщенной. Приятно сознавать, что любимый мужчина до такой степени взволнован общением с тобой!
Но Петр Александрович не желал разговаривать на щекотливые темы. Он принялся пространно рассуждать о погоде, которая влияет на чувствительных людей, о неверных прогнозах Гидрометцентра, о рутинной работе и московских пробках…
Одним словом, о чем угодно, кроме того, что на самом деле занимало и его, и Маринку.
Маринка внимательно слушала и поддакивала через равные промежутки. Где-то очень глубоко в ней теплилась надежда, что не все потеряно и Петр Александрович, преодолев первое замешательство, с блеском исполнит то, за чем он, собственно говоря, привез ее в гостиницу. Когда он в следующий раз выкроит для нее время? Ждать еще полгода, пока он сумеет улизнуть от жены и проблем, чтобы остаться с ней на все выходные?
Перспектива удручала. Как долго она сможет любить его на расстоянии? Восхищаться его голосом по телефону, каждый вечер перед сном любоваться его фотографией? Минуты короткого украденного счастья не компенсируют одинокие ночи и дни. Ее любовь обречена, и сегодняшний вечер — лишнее тому подтверждение.
Как и подобает джентльмену, Петр Александрович оторвал Маринку от грустных размышлений.
— Ну что, Мариночка? Будем одеваться?
— Уже? — Маринка приподнялась на локте. — Я думала, мы останемся на ночь.
— Да, я тоже так планировал. Но вспомнил об одном срочном деле. Придется возвращаться в Москву.
Петр Александрович по-молодецки соскочил с кровати и стал собирать раскиданную по полу одежду.
Обняв подушку, Маринка наблюдала за тем, как он одевается. Все на Петре Александровиче, от трусов до пиджака, было добротное, дорогое, красивое. Он постоянно стремился к совершенству и был в Маринкиных глазах безупречен.
Безупречен до сегодняшнего дня.
«Теперь он будет меня сторониться, — внезапно прозрела Маринка. — Я могу сколько угодно говорить, что люблю его и что из-за одной-единственной слабости он стал мне дороже. Он никогда не простит мне того, что произошло сегодня».
— Марин, собирайся, я тебя отвезу, — деловито скомандовал Петр Александрович.
Перед Маринкой стоял не пылкий возлюбленный, а генеральный директор компании «Темпико», с которым она когда-то столкнулась в коридоре. Сдерживая подступившие к горлу рыдания, Маринка стала одеваться.