Желанная недотрога

Маринелли Кэрол

Миа, не ожидая поддержки от Данте, ощутила благодарность к нему – но не осмелилась показать это. Странно было находиться в одной с ним комнате и разделять трапезу – вообще, в его присутствии она чувствовала себя странно.

Как только подали первое блюдо, Данте приступил к делу.

– Отец изъявил желание перед смертью вернуться домой. Катафалк прибудет в одиннадцать, и похоронная процессия отъедет некоторое время спустя. – Он бросил взгляд на Миа, и она нервно сглотнула. – Разумеется, вы последуете за катафалком на машине.

– С кем? – спросила она, с ужасом думая о том, что ей предстоит ехать одной.

– Это на ваше усмотрение – кого бы вы ни

пригласили разделить с вами горе потери мужа. – Не дожидаясь ее ответа, Данте продолжил: – Я буду в машине со Стефано, Элоа и Арианой. Луиджи, – он повернулся к дяде, – ваша семья последует за нами.

– Конечно, мама тоже должна быть в похоронной процессии, – заметила Ариана.

– Ариана, – слегка нетерпеливо прервал ее Данте, – она так нервничает, что ей это будет не по силам. Когда процессия прибудет в церковь, она встретит нас там.

– Но это несправедливо, ведь она была его…

– Довольно! – резко произнес Данте.

Ариана не выдержала – и, бросив вилку, выбежала из-за стола, а потом вызвала машину, чтобы уехать к матери. После ее бегства за столом воцарилось молчание.

Данте отодвинул блюдо с пастой и отказался от предложенного вина, потребовав взамен бренди.

– Процессия медленно проедет по территории поместья, – пояснил он. – Сначала к конюшням, а потом по частным виноградникам и владениям, наконец, сделает круг по маковым полям. Это будет сделано для того, чтобы прислуга могла отдать дань уважения усопшему, прежде чем они отправятся в церковь.

Процессия будет долгой, подумала Миа, даже несмотря на то, что большая часть земли, что их окружала, принадлежала компании, частные владения Рафаэля включали дома прислуги, озеро и маковые поля. Она внутренне содрогнулась при мысли о том, что придется ехать одной за катафалком, – и всеми силами постаралась отогнать воспоминания о похоронах родителей.

На время за столом воцарилось молчание – для Миа это было настоящей пыткой. В какой-то момент она ощутила руку Сильвии на своем плече и, подняв глаза, благодарно улыбнулась ей. Данте не преминул это отметить – он вообще замечал не раз, что прислуга боготворит Миа, и это было для него загадкой. Разумеется, это не показывалось в открытую, но подобные маленькие жесты свидетельствовали о глубоком уважении и даже любви. Бросив взгляд на Миа, Данте подумал, что она вовсе не выглядит заплаканной – лишь губы немного припухли. Интересно, она пролила хоть одну слезинку?

Словно почувствовав что-то, Миа подняла глаза – и Данте понял, что не может не смотреть на нее и что в его взгляде вовсе не читается неодобрение – скорее наоборот… Миа смотрела на него словно завороженная, плохо понимая, что происходит вокруг. Кажется, кто-то вновь наполнил ее бокал, что-то говорила Элоа, но ей казалось, что они с Данте одни за столом. И это после двух лет попыток игнорировать его и держаться холодно-отстраненно, не замечать то странное чувство, что неизменно пробуждало его присутствие – покалывающее возбуждение, до этого ей незнакомое. Вот и сейчас волна тепла распространилась с щек к шее и ниже, к груди… ей не сиделось на месте, хотелось поднести руку к губам, что, казалось, горели и выдавали ее с головой. Желая, чтобы Данте отвернулся, Миа не могла оторвать от него глаз – впервые с момента их встречи отвечая на его взгляд. Первым опомнился он – и, отводя глаза, подумал: «Ах, Миа, ты вовсе не такая чопорная, какой желаешь казаться».

Подали второе – молочного поросенка – и к этому моменту атмосфера за столом накалилась невероятно. Миа испытывала непреодолимое желание последовать за Арианой и спасаться

бегством, но ограничилась тем, что попросила себе положить ей меньше, чем остальным.

– Где будет сидеть в церкви Анджела? – спросила жена Луиджи.

– Где захочет.

– На какой скамье? – настойчиво уточнил Луиджи. – Конечно же, дети усопшего должны сидеть впереди вместе с матерью.

– Впереди будет сидеть Миа, – сказал Данте. – По правилам этикета бывшая жена должна держаться в стороне. – Про себя он подумал, что мать, конечно, не из тех, кто будет неукоснительно соблюдать это правило. Она будет восседать за спиной Миа, всем своим видом показывая, как ее оскорбили, – и на миг в нем зародилось сочувствие к молодой вдове. Пришлось приложить усилие, чтобы отодвинуть подобные мысли вглубь сознания и перейти к обсуждению завтрашней церемонии. – Отца похоронят здесь у озера, церемония будет очень недолгой, и на ней будут присутствовать дети и… – Данте нервно запнулся, – его вдова. Потом все вернутся сюда, где будут поданы напитки и закуски… Затем прочитают его завещание. – Он сделал глоток бренди, и Миа, не в силах есть, отложила вилку, в молчании уставившись в тарелку. – Забыл сказать, – продолжал Данте спокойно. – Я прочитаю надгробную речь. Миа, – внезапно обратился он к девушке, и она вздрогнула от неожиданности. – Я спрашивал всю семью о том, что они хотят туда включить, а теперь спрашиваю вас: вы хотите, чтобы я что-то добавил?

Миа не ожидала того, что ей предложат внести какую-то лепту в последнее слово, что будет сказано над умершим, и не знала, как ответить так, чтобы не оскорбить чувства тех, кто любил Рафаэля по-настоящему, – в конце концов, она понимала, что их брак был лишь фикцией.

– Миа? – повторил Данте более настойчиво.

Не осмеливаясь поднять на него глаза, Миа ответила:

– Я уже сказала все, что хотела, вашему отцу. Уверена, написанная вами речь идеальна.

– Так вы не хотели бы ничего добавить? – уточнил Данте.

Миа замешкалась, и на какое-то время за столом воцарилось молчание, что было нарушено скрипом отодвигаемого стула. Луиджи, поднявшись, окинул ее взглядом, в котором читалось столько презрения, что казалось, он вот-вот выплеснет вино из своего бокала ей в лицо, а затем сказал:

– Я пойду в церковь, там должно быть теплее, чем здесь, несмотря на открытые двери.

– Мы тоже пойдем, – произнес Стефано, вставая и жестом приглашая Элоа присоединиться к нему. Быстро взглянув на Миа, он посмотрел на брата: – Ты идешь, Данте?

– Мне еще нужно кое с чем разобраться, – ответил Данте.

– Тогда я приду позже, чтобы забрать тебя на ночную службу.

Оставшиеся члены семьи решили, что не будут ждать подачи десерта, и начали вставать из-за стола. Миа услышала, как кто-то вполголоса сказал нечто нелицеприятное в ее адрес, – были и комментарии на итальянском относительно того, что молодая вдова не очень-то горюет и не пролила ни одной слезинки, а также не нашла добрых слов для ушедшего в лучший из миров мужа. Сидеть остался лишь Данте.

– Что ж, все прошло хорошо, – сказала Миа, и голос ее был неестественно пронзительным, а вымученный смешок – полным отчаяния.

– Это ни при каких условиях не могло пройти хорошо, – возразил Данте, подняв на нее свои темные глаза. – Понятия не имею, о чем думал отец, пожелав, чтобы мы ужинали все вместе.

– Я тоже, – призналась Миа, все еще не осмеливаясь взглянуть на него и нервно крутя в руках салфетку. – Данте, я не имею ничего против того, что ваша семья будет сидеть впереди – со мной или нет, я могу отсесть дальше…