Желанное дитя
Шрифт:
– И как долго оно будет длиться, это ваше расследование? – Маркус взмахнул свободной рукой. – У вас есть файл, документ, в котором содержится вся информация о личности донора 3319. На то, чтобы ответить на мой вопрос, вам нужно ровно три минуты. Просто скажите мне – он это или нет.
– Я не могу этого сделать, мистер Нилссон.
– Вы поэтому убрали его из доноров? Потому что просмотрели файл и увидели, что Донор 3319 – это Закари Джефкот?
Кристина даже думать не хотела о том, что говорил Маркус, ее страшно пугала даже сама мысль об этом. Он вел себя так, как будто все это было правдой. Как будто они убрали сперму донора из доступа потому, что точно знали: все это правда. Как будто они не говорили правды потому, что просто хотели сохранить ее в секрете. А единственное, что им действительно требовалось сохранить в тайне – это факт, что донор 3319 действительно является Закари Джефкотом.
Мерфи смотрел на нее, положив голову на лапы.
– Мистер Нилссон, мы убрали материал донора 3319 из общего доступа в связи с невыясненными обстоятельствами. Должна уточнить: тех двух запасных образцов, которые вы оплатили ранее, это тоже касается.
– Какие еще запасные образцы? – Маркус нахмурился, но Кристина понимала, о чем говорит миссис Демипетто. Когда они выбрали донора 3319, они заказали стандартный сет из трех порций спермы – на случай, если вдруг беременность не наступит после первой процедуры. И теперь они платили за хранение запасных пробирок со спермой – Кристина не так давно подписывала чек.
– Мистер Нилссон, советую вновь обратиться к контракту, параграф пятнадцать нашего соглашения гласит: «Я понимаю, что права на все запасные образцы принадлежат Хоумстеду и Хоумстед имеет право использовать их по своему усмотрению, если это необходимо, при возникновении непредвиденных обстоятельств с соблюдением всех необходимых формальностей и конфиденциальности. В случае, если Хоумстед использует выбранные мною образцы, он обязуется вернуть стоимость образцов, но без учета расходов на их хранение».
– Так у нас что, «непредвиденные обстоятельства»?
– Конечно, именно это определение подходит больше всего. Мы разделяем ваши опасения.
– Нет, не разделяете. Вы просто не можете этого сделать. Вы защищаете своего донора. Моя жена беременна! И только нам с ней всю жизнь тянуть теперь эту лямку!
Кристина при этих словах Маркуса невольно съежилась. Она в жизни не выразилась бы так о ребенке. И ей в голову не приходило, что он может воспринимать это таким образом.
– Ответьте мне, – продолжал Маркус. – Как давно вы используете сперму донора 3319?
– Мы не раскрываем такую информацию.
– А как насчет других женщин, которые уже воспользовались его спермой? Ведь наверняка есть другие!
– Мы не раскрываем такую информацию. Но должна заметить, что в отношении числа образцов одного донора мы обычно придерживаемся умеренности.
– А Хоумстед собирается сообщить этим женщинам о том, что донор 3319 это Джефкот? Вы им сообщите?
Демипетто колебалась.
– Это… не в моей компетенции, мистер Нилссон. Сомневаюсь, что нам уже приходилось сталкиваться с подобной ситуацией – когда донора арестовывали за совершенное преступление.
– Не просто преступление, а серийное убийство! Три женщины убиты! Медсестры! А он говорил, что студент-медик. Вам не кажется, что мы имеем право знать? Вам не кажется, что у нас есть право на эту информацию?!
– Все ваши права оговорены в контракте…
– Да я говорю не о законе, я говорю о том, что правильно и честно! Как вы можете так – зная правду, отказывать мне в праве на эту правду! Разве у вас есть на это моральное право? Разве я не заслуживаю того, чтобы узнать эту правду? Вы не можете держать ее при себе – правда вам не принадлежит!
– Мистер Нилссон, пожалуйста, подождите секундочку.
Маркус не опускал трубку, пока там была тишина, он, кажется, забыл о том, что Кристина находится здесь же, в спальне. Потом телефон щелкнул – миссис Демипетто вернулась на линию.
– Мистер Нилссон, я вынуждена закончить наш разговор. Как вам, должно быть, известно, Хоумстед входит в Fertility Assurance Associates, и я могу перезвонить вам завтра во время рабочего дня…
– Нет, не вешайте трубку! Я хочу поговорить обо всем немедленно, сейчас. Я не хочу…
– Простите. У меня есть обязанности – и я должна к ним вернуться. Еще раз заверяю вас, что мы учтем все ваши пожелания и кто-нибудь обязательно свяжется с вами в ближайшее время.
– Вам что, запретили со мной говорить?
– Простите, мистер Нилссон, мне нужно идти. Спасибо за ваш звонок, завтра вам перезвонят. До свидания.
Маркус повесил трубку и закусил губу чуть не до крови.
– Я звоню доктору. Мне нужно докопаться до сути, раз и навсегда!
Кристина слабо кивнула, сердце у нее колотилось, а Маркус уже искал в контактах телефон доктора Давидоу.
– Привет, доктор Давидоу, это Маркус Нилссон, Кристина на громкой связи.
– Здравствуйте, Маркус, Кристина, еще раз привет.
– Привет, – тихо откликнулась Кристина, отметив, что голос доктора сейчас звучит иначе, чем раньше: если в прошлый раз он говорил приветливо и заинтересованно, то сейчас в голосе отчетливо слышались тревога и напряжение.
– Доктор Давидоу, я знаю, что вы говорили сегодня по поводу донора 3319 с Кристиной. И знаю, что остальные образцы его спермы убрали из доступа. Вам об этом известно?
– Да, я разговаривал с Ли Энн из Хоумстеда. Как раз собирался набрать вам…
– И что она вам сказала?
– Она сказала, что они убирают донора 3319 до конца расследования. Я считаю, что с их стороны это будет самым благоразумным в создавшейся ситуации, и она со мной согласилась.
– Так все-таки наш донор это Закари Джефкот?
– Я не знаю, и тот факт, что его убрали из доступа вовсе не означает, что он Джефкот. Хоумстед сделал это на период расследования…
– Док, это он или нет? – Маркус почти кричал, он уже не мог держать себя в руках.