Железная дорога, или Жди меня Женька
Шрифт:
Батальон возвращаясь, пел под ритм походного шага., и было в этом что-то гражданское – разухабистое.
Сани с лета приготовь, приготовь,
Чтоб зимой не опоздать, опоздать.
Ведь с горы на гору хочет любовь
Все сугробы разметать.
Припев тянул весь батальон:
А
На морозе все горят, все горят.
Кто-то снова о любви говорит,
Уж который год подряд.
Батальон на ходу перестраивался в ротные колонны и расходился по казарменным помещениям.
–Ноги вытирайте! Демоны! – заорал на входящих Барсуков.
Народ проходил мимо курсанта Барсукова, не обижаясь и не обращая внимания ни на него, ни на тряпку, лежавшую при входе в казарму. Они только что исполнили свой долг. Передали песню. На четвёртом батальоне не умрёт традиция училища.
Святыню из святынь угробят позже, когда места курсовых офицеров займут люди, далёкие от армии. Командовать училищем станут не «Кировцы», а выпускники других училищ, которым далеко наплевать на традиции Краснознамённого, и когда в военных училищах начнут готовить юристов, а не командиров. Да и все командно-военные переименуются в институты, а наше легендарное горно-копытное закроют. И останется только память, которую унесет с собой в могилу последний офицер, окончивший ОВВККУ. Вот ради этой памяти я и написал эту повесть.
ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ
Глава вторая. «ДЕТИ ГАЛАКТИКИ»
Минеральные воды. 2009 год.
Это непередаваемая аура особой обстановки. Звуки, сопровождающие любой аэропорт. Шум турбин приземляющихся и взлетающих лайнеров. Объявления о посадке, о задержке рейсов и поиски опоздавших. Толпа встречающих и цыган у дверей с надписью «Выход пассажиров». И почему-то хочется, как когда-то курсантом, стремительно бежать в буфет. Наверное, это рефлекс, возникший с годами учёбы в военном училище. Как у собаки Павлова капает слюна при виде пищи, так, наверное, и у всех бывших курсантов, чувство голода возникает в этой атмосфере.
Мужчина, на вид лет пятидесяти, выходит из терминала, проходит через толпу встречающих и таксистов. Его дёргает за рукав куртки цыганка с предложением погадать:
–Давай погадаю, дорогой.
–Я этой мазью давно не мажусь. Гуляй, Фёкла! – отдёргивает руку Барсуков, продолжая движение.
–Зачем грубить-то? Так бы и сказал, что ты жадный, – доносится в спину.
–Я не жадный, я экономный, – улыбается Олег, рассматривая привокзальную площадь.
–Сказать хотела. Не за деньги. Ждёт тебя обратная дорога, и найдешь ты любовь потерянную во сырой земле под берёзонькой, – ещё надеясь завести разговор, семеня следом, тараторит цыганочка.
–Не трать на меня время. Лови лоха, пока толпа не рассосалась.
– Я тебе, дорогой, сказала, ты меня услышал.
Цыганка, потеряв
–Давай погадаю!
Тот тоже молча отмахивается от неё, как от назойливой мухи.
Полковник запаса не был в Минеральных Водах с две тысячи шестого года. Тогда он прилетал сюда из Сургута для очередного убытия в Грозный.
Барсуков непроизвольно мурлычет песенку:
—Не жена твоя я законная,
А я дочь твоя, дочь сиротская,
А жена твоя пятый год лежит,
Во сырой земле под березонькой…
Полковник запаса раздражённо сплёвывает и, обернувшись, ища взглядом цыганку в толпе, бормочет:
–Тьфу на тебя, дура, прицепилась песенка, теперь буду мурлыкать целый день.
Вообще-то с начала восьмидесятых годов тут мало что изменилось. Тот же терминал, здания и привокзальная площадь. Как будто время остановилось на этом перекрестке воздушных путей. Отсюда, когда-то курсантом, Олег улетал в очередные отпуска.
Период отпусков во всех военных училищах практически был в одно и тоже время. Нахлынувшие воспоминания не отпускали., и полковник запаса, прикурив сигарету, присел за одним из столиков летней забегаловки, заказав кофе и тарелочку шашлыка.
1982 год. Аэровокзал кишит курсантами. Общевойсковые погоны смешиваются с чёрными погонами артиллеристов. Зелёные погоны курсантов пограничников мелькают вперемешку с краповым цветом. Собираясь в кучки, отпускники ждут своих рейсов. Тут же лениво бродит патруль, изредка проверяя документы.
Любимое место всех курсантов – это кафе с космическим названием «Галактика».Там собираются все. До горбачёвской перестройки в нём отпускают на разлив. Пропустив стаканчик-другой, курсанты собираются при входе и, на великое удивление и радость редким иностранным туристам, взявшись за руки, как вокруг новогодней ёлочки, разомлевшие от счастья отпускники кружат хоровод.
Патруль находится в стороне. Сейчас никого не отобьёшь – дружба всех родов войск. Капитан, старший патруля, будет упорно ждать, когда все курсанты разлетятся в отпуска и на территории порта останутся единицы. Вот тогда-то и запишут замечания в отпускные удостоверения о грубых нарушениях формы одежды и воинской дисциплины. А некоторых самых буйных, прервав отпуск, отправят назад по училищам.
***
Патруль стоит неподалёку. Курсанты, взявшись за руки, кружат хоровод вокруг «Галактики». Хоровод не простой, а человек под триста. Мелькают разного цвета погоны. Кружатся курсанты в три кольца. Первое движется вправо. Второе влево. Третье вправо.
На площади с фотоаппаратами стоят темнокожие туристы. Широко открыв глаза и обнажив белые зубы, они фотографируют необычный «Русский хоровод».
–Что это, сэр? Новый год?
–Нет, сейчас февраль. Наверно, Масленица.
–О! Это похоже на боевую пляску наших апачи, – щёлкая затвором фотоаппарата, предлагает свою версию третий.