Железная Маска и граф Сен-Жермен
Шрифт:
Как этого ждал герцог Бофор, помнивший про власть флорентийца Кончини. Герцог не сомневался, что станет таким правителем. Он ликовал.
Ночь любви по-итальянски
Ликует Франсуа (Бофор), ликует и Мария (де Шеврез). Нет более могущественного врага; Ришелье мертв, и правит их Анна! Оно пришло, их время. Воспитание Людовика Анна поручает, конечно же, де Бофору.
Воспитывая мальчика, Бофор все больше чувствует себя отцом короля. Франсуа уже не хочет быть временщиком. Ведь он тоже — Бурбон. Он уже мечтает о браке с королевой. Незаконный внук короля хочет стать королем законным. «Но бойтесь слишком верных надежд в этом неверном мире», как любил повторять граф Сен-Жермен… Уже вскоре Анна перестает приглашать Бофора в спальню. Занятый очередной новой пассией, Бофор вначале этого не заметил. Встревожился он слишком
Новый фаворит
Так и должно было быть! Сорокалетний Джулио Мазарини сменил множество профессий, пока стал наконец довереннейшим папским дипломатом. Ришелье из Парижа оценил успехи Мазарини на папской службе и, главное, — его знание папских секретов. Он переманил итальянца во Францию. Здесь Мазарини получил кардинальскую мантию. На смертном одре Ришелье завещал Людовику XIII передать Мазарини пост первого министра. Ришелье знал, какой подарок он оставлял знати, ликовавшей по случаю его смертельной болезни.
Когда король последовал за Ришелье в царство теней, вдовствующая королева поверила рекомендации своего великого врага. Она оставила Мазарини первым министром. Но умный Мазарини не забывал: на троне — страстная женщина. И только ее ложе — путь к истинной, долговременной власти. Уже вскоре Мазарини решился… Во время своих ежедневных докладов итальянец обрушил на королеву все искусы галантного ухаживания. Для бедной королевы это было впервые. За ней никто никогда по-настоящему не ухаживал. Герцог Бекингем? Но были всего лишь письма. Франсуа де Бофор? Он попросту овладел ею! Ее никто по-настоящему не желал. Желала она. И вскоре Анна разглядела: немолодой итальянец хорош собой и крепок. Его лицо чем-то напоминало ей красавца Бекингема. Итальянец тотчас почувствовал… И вот уже он посмел дотронуться… Его пугающе длинные пальцы умело сыграли божественную любовную симфонию на королевской шейке, не причинив самой нежной в мире коже никакой боли.
В ту первую их ночь королева оценила разницу. Бофор любил себя и в любви дозволял женщине доставлять ему счастье. Взамен предлагал красоту и бычью силу. Итальянец заботился о счастье женщины. Он не только усердно работал в постели внизу… но не забывал о труде наверху — о поэзии, о словах любви. Бедняга Бофор был косноязычен. Анна уже не могла забыть, как во тьме алькова Джулио шептал стихи на нежнейшем языке своей родины. Первый раз королева испытала настоящее женское счастье. Да, мой друг… Слова для Прекрасной Женщины важны не менее, чем… Только если вы вооружены и тем и другим, вы истинный победитель.
Каковы же были ярость, изумление Бофора, когда он понял: пока он трудился, воспитывая юного короля, в постели королевы усердно работал другой. И кто? Ему, потомку королей, предпочли безродного, немолодого итальянского пройдоху. Каково было бешенство де Шеврез, узнавшей от Бофора о новом любовнике подруги. Опытнейшая интриганка поняла — она пропустила главную интригу! Впрочем, и это много раз бывало под солнцем. Ваша Екатерина Дашкова помогла Екатерине сделать переворот. На второй день после переворота она обнаружила у спальни Екатерины нежданную картину: Григорий Орлов, гвардейский офицер, небрежно перебирал государственные бумаги. И Дашкова поняла: она не знала главного. У обожаемой подруги, которую она посадила на трон, оказался любовник. И он пожинает плоды сотворенного ею заговора. Последовал взрыв девичьей ревности. Екатерина тотчас удалила Дашкову из дворца. Но то, что простительно 18-летней Дашковой, непростительно великой интриганке де Шеврез. Но и она не сдержалась. Подвел темперамент. Посмела выразить королеве негодование, посмела издеваться над безродным любовником. Анна молча выслушала подругу и повелела герцогине «впредь никогда не появляться во дворце». Главная подруга до конца своих дней была удалена из покоев королевы. Конечно, не сдержался и де Бофор. Когда Анна, волнуясь, начала рассказывать ему о новом порядке в ее спальне, он решил проблему привычно. Он швырнул Анну на кровать и взял ее силой. Однако после вместо обычной покорной нежности, получил яростную пощечину. Ему было запрещено появляться во дворце под страхом отправиться на Гревскую площадь — в гости к палачу.
Воскресший Ришелье
Уже вскоре Анна поняла: она не зря выбрала Мазарини, и не зря великий Ришелье завещал его королю. Прошедший все ступени вверх, освоивший папскую школу коварства — только такой мог управиться с вечно мятежными аристократами. Изумленные принцы, приготовившиеся после смерти короля управлять страной и преспокойно расхищать казну, увидели перед собой знакомую тень! Ришелье воскрес перед знатью в облике Мазарини! Столь же всезнающего и столь же беспощадного! Только наглого, болезненно жадного и куда менее талантливого. Как с усмешкой сказал Ларошфуко: «Нынче только жулики крупнеют, люди мельчают». Это был загробный подарок покойного кардинала ненавистной знати.
Бофор в бешенстве начал готовить восстание знати и принцев — «Заговор высокомерных».
Но Мазарини только этого и ждал. Он представил королеве доказательства заговора и потребовал ареста мятежного герцога. Бофор не берегся: ярость ослепила. Он и представить не мог, что вчерашняя любовница посмеет. Но отец предупреждал его: «Женщина — та же змея, она не помнит о сброшенной коже». Королева преспокойно подписала приказ… Каково было бешенство Франсуа, когда безродный итальяшка преспокойно арестовал его, внука Генриха IV! Франсуа отправили в Венсенский замок, где прежде сидел его отец.
Замковый ров, толстенные стены камеры, решетки на окнах в ладонь толщиной стерегли теперь удалого воина. Пятеро караульных день и ночь дежурили у дверей его камеры. Герцога лишили самого необходимого — общества и побед. Главная беда несчастного Бофора была в том, что он, как и многие, совершенно не выносил одиночества. Победа над дамами, зависть соперников… наш павлин не мог без этого. Только внешнее будило его дух. Когда о нем говорили, когда ему завидовали… Он не мог остаться наедине с собственными мыслями, их у него попросту не было. Он был из тех молодых людей, которым мудрец советовал: «Учитесь играть в карты, иначе у вас будет печальная старость». Перепробовав жалкие способы бежать, Бофор впал в жестокую тоску. Часами сидел за столом, уставившись в одну точку и барабаня пальцами по столу. Оживлялся только во время прогулки, когда играл в мяч с охранниками. Или болтал с ними о чепухе, или ел. Хитрый Мазарини приказал готовить ему обильную еду. Бофор безобразно жирел.
Еще раз о любви
Помогла бежать (излишне говорить!) женщина. Это была его любовница, герцогиня Монбазон, вторая жена отца герцогини де Шеврез. Как все переплетено в нашей истории!
Марии д'Авогур было восемнадцать, когда ее выдали замуж за шестидесятилетнего герцога Монбазона, отца Марии де Шеврез. Так вторая жена герцога Монбазона оказалась моложе своей падчерицы герцогини де Шеврез на целых 10 лет… Тогда же, на свадебном балу, новоиспеченная герцогиня Монбазон увидела своего сверстника Франсуа де Бофора. Герцог Монбазон обожал Франсуа, не раз спасал его от гнева короля, он был ему вместо отца. И Франсуа любил старого герцога. Но когда Франсуа желал женщину… Черноокая красавица с роскошными алебастровыми плечами и пышной грудью тотчас свела его с ума. На следующий день после свадьбы герцог Монбазон отправился на охоту… Франсуа сказался больным и остался в замке. Она пришла навестить больного. Как он и предполагал, «нарядилась, чтобы понравиться». Это означало — три роскошные юбки стерегли желанный плод. Модницы именовали первую «скромницей». Вторая, чуть видневшаяся из-под первой, игриво именовалась «шалуньей». И третья — самая сокровенная — называлась «секретницей». Оценив диспозицию и не проронив ни слова, Франсуа бросился в атаку. Она оторопела. Как и положено невинной девушке, нелепо защищала рот от поцелуев, но он приготовил наступление в ином месте. Последовал знаменитый «бросок Генриха IV»… И она лежала на диване с бесстыдно задранной «скромницей», накрывшей лицо… «Шалунья» и «секретница», отброшенные дерзкой рукою Франсуа, открыли путь в крепость. Стыдливость была повержена. Насладившись желанным, он опустил ее юбки и, глядя на заплаканное лицо, спросил, понравился ли ей восторг. Она ответила:
— Вы совершили невозможное — вы убили мою любовь к вам… вы убили меня.
Он расхохотался и сказал:
— Милая девочка! Какой-то англичанин сочинил стихи, которые так любит повторять ваш мудрый муж… Я не мастер запоминать стихи, но эти заучил наизусть… «Что наша жизнь? Всего лишь пьеса, в которой весело играть, сперва костюмы подбирать… Десяток реплик, мизансцен, два-три удачных монолога… Кто доживет до эпилога, тому невесело совсем!» Я всегда помню об эпилоге — о старости. Не забывайте о нем и вы… Мы с вами далеки от него сейчас, но, как утверждает мой отец, проклятый эпилог подкрадывается очень быстро! Так что предадимся веселью, пока молоды, и будем счастливы снова и снова!»…