Железная маска (сборник)
Шрифт:
Страшно представить его участь – сорокалетнее заключение за ограждением из каменных стен и вдобавок железной маской. Должно быть, человеку этому было свойственно благородство, тайна его была связана с самыми возвышенными интересами, а сам он пал жертвой государственных секретов, пострадав во имя благополучия народов и спасения монархии.
Возможно, все это не так и по здравом размышлении окажется романтическим вымыслом. Однако не естественно ли, что тайна, которую хранили с такими предосторожностями и настойчивостью многие годы, оберегая правду об имени, возрасте и внешнем облике узника, диктовалась важными политическими интересами? Человеческие страсти, гнев, ненависть, месть не могут гореть так долго. Такие приказы нельзя объяснить только жестокостью. Неужели Людовик XIV не мог выбрать любую казнь, не утруждая себя
Я видел в истории человека в железной маске лишь злоупотребление силой, мерзкое преступление, возмутительное своей безнаказанностью. Несколько лет назад, когда мы с господином Фурнье решили представить этот сюжет на сцене, мы внимательно сравнивали различные опубликованные его версии. После успеха драмы, поставленной в «Одеоне», появились письмо господина Бийара, направленное им в Исторический институт и воспроизводящее сюжет, заимствованный нами у Сулави, и работа библиофила Жакоба, которая свидетельствует о глубоких исследованиях и огромной начитанности. Работа Жакоба не поколебала моих воззрений – я все равно последовал бы своему варианту понимания этой истории, ведь он гораздо драматичнее и кажется мне единственно правдоподобным, ведь в нем содержится мораль, очень важная для столь мрачной истории. История необычного узника нуждается в объяснении как из-за суровости и длительности заключения, так и из-за неясности причин, приведших к такой каре. Каждый новый исследователь оспаривает мнение предшественников и, в свою очередь, оспаривается преемниками. Нет ни одной безупречной версии. Вслед за первым вопросом: «Кто этот человек в маске?» – возникает второй: «Что послужило причиной столь невиданного наказания?» Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно располагать точными доказательствами, а не умозрительными заключениями…
Ничто не может убить интерес к тайне Железной маски, более того, он даже подогревается подробностями, которые приводят авторы и свидетели. Конечно, любое произведение на эту тему, пусть посредственное, пусть самое ничтожное, всегда пользовалось успехом.
Первым об узнике заговорил анонимный автор «Персидских записок», выпущенных в свет в 1745 г. Товариществом книгоиздателей Амстердама. На двадцатой странице мы читаем: «Рассказывая о делах неведомых, которые не описаны, но о которых невозможно умолчать, мы не можем обойти вниманием малоизвестный факт, касающийся принца Джафара (Луи де Бурбона, графа де Вермандуа, сына Людовика XIV и мадемуазель де Лавальер), которого Али-Хомаджу (герцог Орлеанский, регент) посетил в крепости Исфахана (Бастилии), где тот многие годы пребывал в заточении. Целью визита было убедиться в том, что принц, считавшийся умершим от чумы более тридцати лет назад, жив.
У шаха Аббаса (Людовика XIV) были законный сын Сефи-Мирза (Людовик, дофин Франции) и побочный сын Джафар. Принцы вечно ссорились и соперничали. Однажды Джафар, вспылив, дал пощечину Сефи-Мирзе. Шах Аббас, которому сообщили об оскорблении, нанесенном наследнику престола, собрал ближайших советников и сообщил им о преступлении Джафара, которое должно было караться смертью, однако один из министров предложил отослать Джафара в войско, стоявшее на границе с Фельдраном (Фландрией), а через несколько дней представить дело так, будто он погиб, тайно перевезти его в крепость на остров Ормуз (острова Сент-Маргерит) и навечно там заточить.
Это было исполнено при участии верных и умеющих хранить тайну подданных; принц тайно был привезен на остров Ормуз и передан коменданту крепости; тот получил приказ не показывать узника никому, кто бы этого ни добивался. Единственный слуга, знающий о тайне, был убит в пути воинами конвоя, а лицо его обезобразили кинжалами, чтобы исключить возможность опознания.
Комендант крепости обращался с узником в высшей степени почтительно, лично прислуживал ему и принимал в дверях камеры блюда из рук поваров – и никто из них никогда не видел лица Джафара. Однажды принц на дне тарелки вырезал ножом свое имя. Слуга отнес ее коменданту в надежде получить награду, но тут же был умерщвлен – никто не должен был знать государственную тайну.
Джафар долгие годы провел в крепости Ормуз, затем был переведен в крепость Исфахан. Здесь на принца также надевали маску, когда из-за болезни или по какой-то другой причине его мог кто-нибудь увидеть. Многие утверждали, что не раз видели узника в маске, который обращался к коменданту на «ты» и пользовался его безграничным почтением.
Джафар, намного переживший шаха Аббаса и Сефи-Мирзу, так и не был освобожден – не было никакой возможности вернуть положение, титул и привилегии принцу, чья могила была еще цела и о смерти которого существовали письменные свидетельства, вера в подлинность которых не подвергалась сомнению…»
Эта версия, первоисточник всех споров о Железной маске, сначала была общепринятой. До серьезной проверки она в общем соответствовала событиям, происходившим в царствование Людовика XIV.
Граф де Вермандуа действительно отправился в армию во Фландрию после недолгого пребывания при дворе, откуда был удален королем за распутство.
«Король, – пишет мадемуазель де Монпансье, – был чрезвычайно недоволен его поведением и не хотел его видеть». Юный принц, доставивший много горя своей матери пробыл при дворе всего четыре дня и в начале ноября 1683 г. был уже в лагере при Куртре; вечером 12 ноября он скверно почувствовал себя, а 19-го умер от скоротечной лихорадки.
Эта версия вызывает множество возражений. Однако если бы в то короткое время, в течение которого граф де Вермандуа пробыл при дворе, он дал пощечину дофину, об этом стало бы известно всем. Но история эта приводится только в «Персидских записках». Пощечина также неправдоподобна: нельзя не принимать во внимание разницу в возрасте между принцами. Дофин, отец герцога Бургундского, родился 1 ноября 1661 года, ему было двадцать два года, то есть он был на шесть лет старше графа де Вермандуа. И совершенно опровергает эту версию извлечение из письма Барбезье Сен-Марсу от 13 августа 1691 года: «Если вам будет необходимо просить у меня что-либо для узника, уже двадцать лет находящегося под вашей охраной, прошу прибегать к тем же предосторожностям, какими вы пользуетесь, когда пишете господину де Лувуа».
Ясно, что граф де Вермандуа, умерший, по официальным сообщениям, в 1683 году, не мог к 1691 году пробыть в заключении двадцать лет.
Спустя шесть лет после того, как к человеку в маске было привлечено внимание, Вольтер под псевдонимом Франшвиль выпустил сочинение «Век Людовика XIV». Именно в этом произведении появились новые подробности о таинственном узнике.
Вольтер называет дату, когда началось заточение человека в маске: через несколько месяцев после смерти кардинала Мазарини (1661); дает портрет узника: «выше среднего роста, молод, с красивым и благородным лицом, смугл, интересовался только своим голосом, никогда не жаловался на свое положение и не делал намеков на то, кем является»; «в нижней части (маски) имелись стальные пружины, позволявшие узнику есть, не снимая ее». Также Вольтер приводит дату смерти этого человека, похороненного в 1704 году ночью в приходе Сен-Поль.
Рассказ Вольтера повторял основные обстоятельства «Персидских записок», за исключением эпизода, относящегося к заключению Джафара. На узнике, когда его везли на остров Сент-Маргерит, а потом перевозили в Бастилию под охраной Сен-Марса, доверенного офицера, была надета маска и имелся приказ убить его, буде он откроет лицо. Маркиз де Лувуа, приехавший на остров повидаться с узником, разговаривал с ним стоя, проявляя уважение, граничащее с почтительностью. В 1690 году узник был переведен в Бастилию, и там ему были созданы лучшие условия, какие только были возможны в тюрьме: ему ни в чем не отказывали, а он любил тонкое белье и кружева, играл на гитаре; ему доставляли наилучшие кушанья, и комендант редко осмеливался присесть в его присутствии.