Железная маска
Шрифт:
Ловко и на удивление аккуратно Мистуфлэ быстро промыл рану, к счастью, оказавшуюся легкой, и, разорвав платок на бинты, перевязал ее.
Монсеньор Людовик хотел было вновь подойти к девушке, как вдруг воздух прорезал пронзительный свист.
— О Боже! — воскликнул Мистуфлэ. — Монсеньор, что бы ни случилось, не оставляйте мадемуазель одну… Свист моего хозяина не предвещает ничего хорошего.
Сказав это, он побежал к Фариболю, который стоял на коленях, приложив ухо к земле. Какое-то время он прислушивался, а затем сказал:
— Сюда приближается около тридцати всадников.
— Но кто мог предать нас? — воскликнул Мистуфлэ. — Вы полагаете, это погоня, хозяин?
— Не знаю. Однако в любом случае не мешало бы замести следы… Прежде всего избавимся от ненужных свидетелей. Посадим их в карету и пожелаем счастливого пути!
Сказано — сделано. Через минуту связанный Сен-Мар, Так и не пришедший в себя Росарж и мертвый кучер уже находились в карете. Несколько ударов кнута довершили дело: лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
Монсеньор Людовик поддерживал Ивонну, первым шел Фариболь, Мистуфлэ, держа лошадей под уздцы, замыкал процессию. Невдалеке от дороги стояла старая заброшенная хижина, насквозь прогнившие деревянные стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Не сказав друг другу ни слова, друзья направились к этому ветхому укрытию. Мистуфлэ привязал лошадей так, чтобы их не было видно, и присоединился к остальным.
В щели между досками была видна залитая лунным светом дорога, по которой с бешеной скоростью двигалось большое темное пятно. Под копытами лошадей дрожала земля, матово поблескивала сталь оружия. На всадниках были длинные серые плащи и широкополые шляпы с развевающимися черными и красными перьями.
— Это королевские мушкетеры, — сказал монсеньор Людовик.
Когда всадники поравнялись с хижиной, чей-то грубый голос хрипло прокричал:
— Я вижу карету! Это они!
— Ньяфон! — ахнула Ивонна, узнав в кричавшем человеке карлика.
— Вперед! Им от нас не уйти! — подбодрил своих людей командовавший отрядом офицер.
— Как бы не так! — усмехнувшись, сказал Фариболь. — Пускай себе скачут вперед… мы не станем им мешать и отправимся назад! Мистуфлэ, готовь лошадей! Живее!
— Бесполезно! — ответил тот, указывая на группу всадников, оставшихся охранять дорогу, поскольку они рассудили, что, если карета пуста, беглецы постараются вернуться в Париж, как только почувствуют себя в безопасности. Но самое опасное заключалось в том, что остановились мушкетеры как раз напротив хижины.
Положение друзей становилось критическим. Слева, справа и прямо перед ними были враги, число которых не позволяло даже думать о том, чтобы проложить себе дорогу шпагами. Необходимо было бежать, но куда? Впрочем, времени на раздумья у них также не оставалось, приходилось поставить все на карту и уповать лишь на Провидение. Фариболь предложил выбраться из хижины через заднюю дверь и осмотреться на месте. Никто не возражал.
— Что ж, друзья, тогда вперед! — скомандовал он.
Монсеньор Людовик взял на руки Ивонну и последовал за Мистуфлэ, осторожно продвигавшимся по узкой тропинке; с тыла их прикрывал Фариболь с пистолетом в руке.
— Быстрее, быстрее! — торопил капитан. — Эти мерзавцы наступают нам на пятки!
— Святая дева! Мы окружены!
— Окружены? Тысяча чертей!… У меня есть план! — вдруг вскричал Фариболь. — Монсеньор, и вы, мадемуазель, ждите нас здесь. Мистуфлэ, за мной!
Тропинка, по которой они шли до сих пор, превратилась в подобие дороги, идущей вдоль каменной стены. Фариболь с приятелем перелезли через стену и скрылись из глаз.
Между тем мушкетеры обнаружили временное укрытие беглецов, к счастью, уже покинутое ими, и теперь, подобно ищейкам, рыскали вокруг. Вдруг один из них с радостным криком, на который сбежались все остальные, обнаружили прижавшихся друг к другу монсеньора Людовика и Ивонну:
— Вот они!
Но тут случилось нечто неожиданное: часть стены, под которой находились мушкетеры, закачалась, словно от землетрясения; повисла на какое-то мгновение в воздухе и рухнула, похоронив под обломками четырех солдат и их коней. Затем из пролома, размахивая руками, выскочил человек и закричал:
— Скорее, монсеньор! Сюда! Дорога свободна!
— Это же Фариболь! — воскликнул монсеньор Людовик, поднимая Ивонну и бросаясь к нему.
— Тысяча чертей! Как вам понравилось представление? Этот Мистуфлэ — настоящий Самсон, ему по силам разрушить храм!
Однако опасность еще не миновала, поскольку остальные враги, привлеченные грохотом рухнувшей стены, могли появиться в любой момент. У друзей не было времени для раздумий, и они снова пошли вперед, не ведая куда. Внезапно перед ними выросла новая стена такой высоты, что над ней были видны лишь качающиеся кроны деревьев.
— Это стена какого-то парка, — задумчиво произнес Мистуфлэ. — Через нее нам уже не перелезть…
И тут по o6e стороны дороги заблестели стволы мушкетов, а позади беглецов раздался нарастающий шум, возвещавший о приближении врагов.
— Тысяча чертей! Вот теперь мы попались! — в отчаянии вскричал Фариболь. — Я не вижу никакого вы…
Ему не суждено было закончить фразу; зацепившись ногой за какое-то незамеченное препятствие, он во всю свою немалую длину растянулся на земле.
— Проклятье! — воскликнул капитан, вставая. — Это же ступенька! Лестница! Господи, а вот и дверь! Вперед, Мистуфлэ, это по твоей части!
— Иду, хозяин!
Сохраняя полнейшее спокойствие, Мистуфлэ извлек длинный тонкий нож, повозился несколько мгновений у замочной скважины и, торжествующее улыбаясь, распахнул дверь со словами:
— Готово, хозяин!
Когда все вошли, он вновь вернулся к двери и запер ее тем же нехитрым способом, что и открыл.
В парке царила гробовая, обволакивающая тишина. В глубине стоял дом, но все огни в его окнах были погашены. Вдруг беглецы услышали перебранку, команды и грубые окрики. Это мушкетеры, потеряв след четырех друзей и здраво рассудив, что в парк они пробраться никак не могли, рассыпались по окрестностям в надежде вновь их обнаружить.