Железная пыль

Стригин Андрей Николаевич

– Игрушку свою забыл!
– крикнул ему вдогонку Гена.

– Вы все звери!
– содрогается от ужаса профессор.

– Мы?
– опешил Стас.

– Вы убийцы!!!

– Охренеть!
– потерял дар речи Стас.

– А он прав, их можно было вырубить, а затем ...
– хмурится Прохор и не находит, чем закончить свою речь.

– Дурак ты, морячёк, - без злости говорит Стас.
– И что дальше, взять их на перевоспитание? Да такие как они в своё время людей в Одессе сжигали. Эти испытывают оргазм от скачек на майдане и воплей: "москолiв на ножи, москаляку на гiляку!", а ты собирался за ними сопли вытирать. Вы лучше трупы оттащите в лес и скиньте в какую-нибудь трещину, а то смердеть

будут, кровь снегом забросайте, я сейчас сюда нормальных людей приведу.

– А я бы их ещё раз убил бы!
– затрясся в гневе подросток, вытирая со своего лица кровь.

– Тебе тоже следует швы наложить. Если б удар прошёл чуть выше, был бы покойником, - со всей серьёзностью заметил Стас и с упрёком обращается к Прохору: - Ну, и куда ты дел своё оружие? Где клык?

– Выбросил. Не могу я в людей острый предмет тыкать, я же русский человек, кулаками привычнее, - понуро отвечает Прохор.

– Вот поэтому прокол в работе получился. Наша беда в том, что понятие о справедливости у нас в генах: "лежачего не бить", если драться, то "один на один" и т.п. В мире все "сливки с молока" снимают наглецы и подонки, потому что легко нарушают все эти перечисленные правила. А у нас, видите ли, на первом месте понятие о чести.

– Так что, предлагаешь стать как они?
– изумился Прохор.

– Зачем, необходимо жить по совести, только не быть наивными болванами. Если ты сделал доброе дело, а тебя тут же "носом в грязь", стоит отвечать тем же, но в двойном экземпляре и никакой жалости! Если выбьют глаз - выбей два!

– Это не по-христиански, - внезапно раздул щёки Добрецов, - Христос нам завещал: "если бьют по одной щеке, подставь другую".

– Брехня, ничего такого он не говорил, это ростовщики придумали, что бы нас в рабство взять и ведь у них получилось, но теперь всех этих сволочей под нож, благо в мире перезагрузка произошла. Сейчас будем выбирать другой путь: если ты гомик - кол в жопу и на площадь для назидания другим лицам нетрадиционной ориентации; кого-то убил - лишить жизни таким же способом; насильников кастрировать; ростовщикам - влить расплавленное золото в глотки.

– Это не демократично, не толерантно, ведь есть общепринятые ценности, - сильно возбудился профессор, даже пот на лице выступил.

– А вы, батенька, либерал, - усмехнулся Стас.
– А может, замаскированный педераст?
– с нескрываемой угрозой произносит он.

– Я?!
– Добрецов на некоторое время теряет дар речи, затем, лицо багровеет: - Что вы себе такое позволяете!!! Меня, ведущего профессора, обвинить в мужеловстве!!

– А что тут обидного, в вашей среде всякое бывает, - пожал плечами Стас, - но меня радует такое искреннее возмущение, похоже, не рисуетесь. Поэтому даю бесплатный совет, забудьте о западных ценностях, живите нашими, русскими, они проверены веками, поэтому все недруги "обламывают о нас зубы".

Стасу смертельно надоедает дискуссия с профессором, он протягивает клык Прохору: - Ты бы догнал страдальца, зачем ему голышом да ещё и без пиписки по снегу бегать.

Тот кинул взгляд на бегущего к лесу человека, энергично замахал головой.

– Как знаешь, - равнодушно произносит Стас, - пускай мучается, подчищать за другими я не собираюсь, всё равно не выживет.

– Как ужасно, - судорожно дёрнул кадыком Прохор, на лице обозначились тугие желваки.

– Привыкнешь. Я, так думаю, этот случай не первый и не последний, - проницательно замечает Стас, - а сейчас рану тряпкой зажми, я за остальными схожу, затем вами займусь. Что-то за последнее время у нас много раненых образовалось, надо кардинально менять своё отношение к окружающему миру, иначе вымрем как мамонты.

Гл.9.

Генерал

остановился рядом с офицерами, внимательно глянул в ту сторону, куда они напряжённо всматриваются. Сквозь серую пелену, на гране интуиции, замечает зыбкие силуэты бредущих в сторону Узунджи людей. Они практически сливаются с размытым фоном пространства, офицеры не совсем поняли, что видят людей, но генерал Семён Валентинович Брусилов утвердился в своём мнении, укоризненно покачал головой: - Вроде что-то заметили, а что именно, не можете понять?

– Иван криво улыбнулся: - Я и говорю им, что то, люди, а они: "пылевые смерчи", - он с иронией посмотрел на Вадима и Алексея.

– Ты снайпер, тебе сам бог велел видеть то, что не могут заметить другие, - спокойно произносит генерал, - они действительно практически не видны, далеко ушли от сюда, где-то у дороги, ведущей на Узунджу.

– Странно, как они ночью выжили, - удивляется Алексей.

– Где-то прятались, - уверенно говорит Вадим.

– Раз остались живы, значит, они определённо чего-то стоят. Их надо сюда завернуть, нам люди нужны, - уверенно заявляет генерал.
– Вадим и Алексей, сходите на разведку, узнайте, что за народ и куда направляются, а ты, - приказал генерал Ивану, - расставь по периметру людей, не нравится мне это затишье ... словно перед бурей.

– А она будет, Семён Валентинович, - Юрий Иванович выдохнул из-за рта пар, - надвигается снежная буря, у меня суставы заныли.

– Я не это имел в виду, - усмехнулся генерал.
– А то, что снежок пойдёт, не секрет, уже ниже нуля и небо в тяжёлой облачности, тут и суставам не обязательно болеть, и так всё понятно.

Офицеры, вооружившись керамическими ножами, бесшумно скользнули за ограду, прячась за складками местности, словно растворяются. Генерал одобрительно хмыкнул, его школа, но в то же время появилось беспокойство за этих молодых ребят. Мир стремительно поменялся, стал несоизмеримо опаснее, возникли новые формы жизни, единственная надежда на волчье чутьё его парней. Генерал вспомнил ночных гостей, что в неистовстве рвали труп боксёра, мороз пополз по спине, он передёрнулся, подавил в душе поднимающуюся волну ужаса, от злости на самого себя, сцепил губы, глянул на Юрия Ивановича и уже успокоившись, спрашивает: - Как считаешь, Юрий Иванович, шансы у нас есть?

– Смотря в чём, - не раздумывая, произносит он.

– Выжить, - развёл руками генерал.

– У меня целый мешок пластиковых бутылок и ... краем уха я услышал, вы уже не просто генерал, а Великий князь. Следовательно, для себя вы давно решили долго жить, да и я тоже не собираюсь в гроб, стану бизнесом заниматься, дом отстрою ... в три этажа, женюсь, детей заведу.

– Бизнесом, с кем?
– усмехнулся Семён Валентинович и недовольно морщится: - А подслушивать нехорошо, смотри, неожиданно оглохнешь.

Юрий Иванович выдохнул очередной клуб пара, помассировал кожу на голове, спокойно отвечает: - На всё воля ваша, Великий князь.

– Издеваешься?
– насторожился генерал.

– Почему, меня устраивает. А какая на хрен разница: президент, генеральный секретарь ... царь. От подмены слов суть не меняется.

– Меняется и очень даже, - с любопытством глянул на него генерал.

– Может вы и правы, - задумался Юрий Иванович, - но вы всегда должны знать, я в вашей команде.

– Это мне решать, в какой ты команде, - с насмешкой произносит Семён Валентинович.
– Если мы пили на брудершафт, это ещё ничего не означает. Так с кем ты будешь заниматься бизнесом, людей почти не осталось, со мной, что ли?
– настойчиво спрашивает генерал и широко улыбнулся, обнажая два ряда великолепных зубов.