Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика
Шрифт:
Госпожа Шварц секунду смотрела на меня с недоумением, и вдруг рассмеялась — неприятным, каркающим смехом.
— Полагаю, вы и меня готовы обвинить, — сказала она, отсмеявшись. — Я поняла. Вы ничего не можете сделать, и решили свалить вину на кого-нибудь другого.
— Ничего подобного. Я и правда так думаю.
— Тогда это очень глупая идея. И поступок ваш глуп. Бедная Барбела! Думаете, мне нравилась ее стряпня? Ее недоваренные каши и пересоленные рагу? Ничего подобного. В монастыре и то лучше кормили. Барбела жила здесь всю жизнь. Она одинока и привыкла к замку. Ей нравится чувствовать себя важной
— Я лишь хочу сохранить ему жизнь, — тихо ответила я. — В его механизме нет никаких поломок. Что еще может быть причиной недомогания? Симптомы очень похожи на отравление.
— Как может яд отравить железо? И откуда вы решили, что знаете все об этом дьявольском механизме? Только сам дьявол может его исправить. Но захочет ли он? Пришло время Августу платить по счетам.
Дались им всем эти коммерческие метафоры! Платить по счетам! Август никому ничего не должен. Он уже немало заплатил.
— Вам совсем его не жаль? Он ваш сын.
— Поздновато он вспомнил о нашем родстве, — холодно отозвалась Ворона. — Я рассталась с глупым мальчишкой, который наворотил дел и сбежал. Вернулся чужак, которого я совсем не знаю. Он решил, что облагодетельствовал меня, сделав хозяйкой этого замка.
Госпожа Шварц презрительно скривила губы.
— Хоть бы поинтересовался, что мне действительно нужно.
Она внезапно отвернулась, подошла к окну и встала, сгорбившись. А потом сказала сдавленным голосом:
— Если решили кухарничать для Августа, покупайте продукты у проверенных фермеров. Сами. Чтобы никто к ним, кроме вас, не притрагивался. Днем, думаю, он вполне может закусывать в трактирах, как и раньше. Это безопасно. Вы же не думаете, что все до единого человека в округе сговорилось отправить моего сына на тот свет, верно?
— Я учту ваши соображения, — пробормотала я и тихо ушла, оставив госпожу Шварц стоять у окна, погруженную в раздумья.
Когда спускалась по лестнице из башни, ноги мои еле передвигались. Пришлось крепко уцепиться за перила, чтобы не упасть. Кружилась голова, немели пальцы, темнело в глазах. Но я надеялась, что отданные Августу силы пошли ему на пользу.
В этом я убедилась немедленно, когда, ступив на последнюю ступеньку, ничего не различая от затянувшего зрение тумана, уткнулась головой в мужскую грудь. От неожиданности отпрянула, ухватилась за перила и немного пришла в себя.
— Уже побывали у моей матери, — установил полковник. — Взялись за дело безотлагательно? Ну и наломали же вы дров, Майя. Всех перебудоражили.
Выходит, камердинер успел доложить о моем самоуправстве. Я кивнула, полковник поднял бровь, и я невольно отметила, что сердце у меня дрогнуло в ожидании выговора. В последнее время полковник редко показывал свои чувства явно, но я полагала, что научилась понимать его мысли по едва заметным гримасам. Не зря долгие часы проводила в библиотеке, наблюдая за ним украдкой, хотя лучше мне было бы заниматься другими делами.
Я гордо подняла подбородок. Мне не нравилось, что меня сейчас будут упрекать за то, что я предпочла действовать, когда это было необходимо.
— Ну что же вы делаете, Майя, — он вздохнул и взял меня за кисть и легонько погладил. Загрубевшие бугорки на его ладони царапнули мою кожу. Я встрепенулась: по руке словно пробежала волна жара, до самого сердца, и я почувствовала, словно долгое время мерзла, сама того не осознавая, а теперь согрелась.
— Думаете, мне не приходило в голову, что кто-то дает мне яд? — сказал он серьезно. — Приходило. Но я отмел это предположение. Это маловероятно. Помните, я говорил, что мой механизм дает мне редкую живучесть? Обычные болячки обходят меня стороной. Бывало, солдаты травились плохими продуктами, страдали от цинги и малярии. Со мной такого никогда не бывало.
— Вас раньше угощали специальным ядом? Думаю, нет. Он может действовать именно на ваш механизм.
— Не представляю, что за яд щадит тело, но убивает железо. Хорошо, допустим. Тогда меня могли бы убить сразу. Дать большую дозу. И уйти от наказания.
— Просто этот момент наступил сейчас, — упорствовала я. — Сначала дозы были небольшими, они вызвали ваше недомогание, дали окружающим привыкнуть к мысли, что с вами все плохо. А потом — последний удар.
Он с сомнением покачал головой. Мы стояли в тесной комнатке у подножия лестницы, в прямоугольнике света, что падал из похожего на бойницу оконца. А кругом было темно, прохладно, пахло сыростью и стариной.
Каменную тишину нарушали едва слышные звуки: заблудившееся эхо, легкие скрипы, постукивание. Это был голос замка. Раньше я не обращала на него внимания, но теперь научилась слышать отчетливо.
Возможно, замок хотел что-то сказать мне. О чем-то попросить. Или прогнать меня, чтобы он и дальше мог спать летаргическим сном, вытягивая жизни из своих обитателей.
Наши голоса в каменном колодце звучали гулко и уносились далеко вверх, поэтому и я, и Август невольно стали говорить шепотом.
— Хочу устранить опасность, — сказала я, опустив глаза, чтобы он не увидел в них сомнения. — Я позабочусь о вас. Буду сама вам готовить, пока не найду новую кухарку. Я не повар, но еда у меня выходит сносной. Отец не жаловался. Вам тоже понравится.
Я не видела лица полковника, но поняла, что он улыбается, когда он признался:
— Кроме Кланца и Курта обо мне никто и никогда не заботился. И ваша забота совсем другая. Я ценю это, Майя. Спасибо.
И тут он наклонился, и опять, как тогда, ночью, в моей спальне, поцеловал меня в макушку.
Пока я стояла, онемев, и пытаясь справиться с бурей чувств, он отстранился, вздохнул и сказал:
— Что ж, пусть будет по-вашему. Если вам так спокойнее. Пойду поговорю с матерью. И кухаркой, черт бы ее подрал. И приму еще некоторые меры.
— Какие?
— Буду присматриваться к людям. Задавать прямые и грубые вопросы. Надавливать, угрожать и заставлять говорить. Иными словами, буду делать то, что у меня хорошо получается.
Он начал подниматься по лестнице, а я, приложив ладонь к пылающей щеке, отправилась на кухню, через пустые коридоры, темные проходы, под настороженными взглядами каменных изваяний и призраков, которые, как я чувствовала, готовили новую каверзу.