Железное сердце
Шрифт:
Неподвижно проторчав посреди холла минут пять и, не обнаружив ни одного живого лица, Люба вздохнула и двинулась к лифтам в поисках стендов с объявлениями. Ничего не нашла, но зато свернув за лифтами в левый коридор, столкнулась с невысокой женщиной в строгом летнем костюме. Женщина оказалась местной и через несколько минут Люба без происшествий добралась до приемной ректора.
Тогда-то и началась вся эта безобразная история…
Никаких неожиданностей предполагаемая встреча не обещала, но с самого начала все пошло как-то не так.
Во-первых, помощница ректора, восседающая на стуле с таким напряженным видом, будто сидение
Во-вторых, причина игнора обнаружилась сразу же — из кабинета ректора доносились громовые крики.
Такое бывало, конечно, и у них, но непроизвольно Люба вспомнила помощницу своего прежнего ректора — плотно сконцентрированная невозмутимость и интеллект распространялись вокруг той, как запах распространяется вокруг флакона разлитых духов. А эта сидящая напротив входа женщина выказывала недопустимые для педагога четкие признаки если не страха, то немалого опасения, что практически одно и то же.
Уходить, чтобы вернуться позже, не хотелось, как и заново тащиться в универ. Не ее вина, что в данный момент ректор занят разборками, она сделает, что может — подождет, пока скандал себя исчерпает и даст ему немного времени успокоиться. Приняв такое решение, Люба без приглашения прошла в приемную и уселась на серый диванчик возле стола помощницы ректора. Потом уточнила.
— Я могу подождать здесь?
Женщина окинула помещение пустым взглядом и кивнула куда-то в сторону, так что Люба самостоятельно расшифровала ответ как положительный и больше не стала отвлекать её от переживаний.
Впрочем, вопли долго не продлились. Вскоре они стали ближе и тяжелая дверь кабинета распахнулась.
— Казанцев, ты переходишь все границы! — вопил покрасневший высокий мужчина, держась рукой за расстегнутый ворот голубой рубашки.
У шедшего впереди молодого человека вид был на редкость скучающий. Люба увидела нетерпеливое и вместе с тем плавное движение плеча, которым тот выразил свое отношение к угрозам, а потом внимательно осмотрела остальное. На незнакомце была надета футболка — слишком обтягивающая, но вероятно тот прекрасно понимал — ему есть что выставлять на всеобщее обозрение. А вот светлые джинсы сидели слишком низко, Люба такого не любила, в отличие от многих подруг она не превращалась в желе при виде торчащих из мужских штанов трусов, потому что это смотрелось так же дико, как вылезающие стринги у девушек, которые чаще всего будто специально наклонялись и выставляли свое белье наружу. К счастью, у этого экземпляра наружу ничего не торчало, потому Люба с любопытством перевела взгляд выше — не каждый день собственными глазами видишь ректора и того, кто его так взбесил.
Если хороших фигур на своем веку Люба видела предостаточно, то лицо молодого человека ее поразило. Наверное, именно такие основательные лица, с ярко выраженными чертами, которые наверняка должны переходить по наследству и называют породистыми. А может и нет, но совершенно точно это лицо принадлежало человеку, которого вряд ли легко удивить или испугать. Необычнее всего выглядели глаза — темные, с неестественно большой радужкой, хотя, наверное, показалось, ведь у человека не бывает такой радужки. Волосы тоже привлекали внимание своим странным оттенком — будто жгучий брюнет пробовал перекрасить свою шевелюру одновременно в зеленый и белый, отчего, естественно, получилась бурда.
— Только посмей еще раз выкинуть что-то подобное! Вылетишь со свистом! — клятвенно заверил ректор, полностью соответствуя данному дядей описанию: самоуверенный, но пугливый.
— Да, да, конечно, — лениво ответил молодой человек и округлил глаза. — Боюсь, боюсь.
— Я предупреждаю!
Парень переступил порог.
— Чтобы и дышать не смел без моего разрешения! Иначе…
— Да что иначе? — молодой человек вдруг разозлился. — Ну что ты мне сделаешь?
Его шарящий взгляд окинул приемную, проскользнул мимо помощницы и остановился на Любе. Скандалист тут же ринулся вперед, приближаясь вплотную.
— Девушка, у вас очень красивая грудь, — громко заявил он. — Можно, я потрогаю?
— Казанцев! Не смей!
— И что? — спросил парень, а потом вдруг наклонился и совершено спокойно положил руку Любе на левую грудь. — Вот смотри. Мой маленький каприз, который нет смысла подавлять. Я его просто исполняю! Как любой другой! И дальше что? Ну что ты сделаешь?
В первые секунды Люба просто онемела, не веря в происходящее и только потом ощутила горячие пальцы, совершено недвусмысленно сжимающие ее грудь. Она даже не сразу глаза опустила к его руке — свежий голубой трикотаж майки на дубленой загорелой коже. Почему-то принадлежащие незнакомому извращенцу пальцы вовсе не казались изнеженными и ухоженными, а были такими крепкими, будто он каждый день собственноручно вскапывает огород.
С детства Люба сохранила за собой одну странную способность — видеть красоту обычных моментов: слепящий блеск плеснувшейся в реке рыбы, резкую смену светофорного цвета, воздушное парение снежинок под светом фонаря. Наверное, сохранила потому, что этого не мог видеть Сашка, а ей очень хотелось объяснить ему, какую неповторимую, особенную красоту содержат даже самые простые вещи. Такие как брат понимали тонкости мира куда лучше полноценных людей.
Это сочетание — мягкий полукруг голубого, лежащий на темно-бежевом смотрелось на редкость красиво. Однако это ничего не меняло. Разбесило не только само невозможное поведение этого наглеца, а и его вид — такой равнодушный, будто лапать девушку ему так же приятно, как возить тряпкой по грязной обуви в попытке ее почистить (если он вообще когда-нибудь пробовал применить свои силы в настолько превосходящем его умственные способности деле).
Через секунду Люба подскочила и, размахнувшись так сильно, что раздался свист, врезала ему пощечину.
Последующую минуту все присутствующие в приемной воплощали собой скульптурную композицию 'не ждали'.
Ректор остановился, как вкопанный, предостерегающе подняв руку и нелепо открыв рот. Помощница застыла в моменте, когда пыталась подскочить со стула. Люба — уперевшись в лицо нахала злобным взглядом, явно предупреждающим, что она свернет ему шею, если только он посмеет еще раз к ней прикоснуться. И молодой человек, так же державший руку на весу, и его глаза, которые на секунду почти полностью почернели. Люба никогда не видела ничего подобного, но сейчас не обратила внимания, потому что поняла — он впервые на нее действительно посмотрел, а не просто мимолетно окинул взглядом. Поняла, что сквозь застилающий глаза туман ссоры он впервые видит перед собой не объект демонстрации, а живого человека, живую девушку: открытые плечи, тонкие лямки майки, летнюю длинную юбку, скрепленные заколкой светлые волосы и тонкую серебряную цепочку на шее. Он видел ее впервые.